Не стало марины филипповны ходорковской. Памяти марины филипповны ходорковской «У Ходорковского не было политических амбиций»

Е.АЛЬБАЦ: Добрый вечер, 20.07, в эфире радиостанция «Эхо Москвы» и телекомпания RTVi. И я, Евгения Альбац, как всегда, начинаю нашу традиционную программу, посвященную ключевым событиям недели, тем событиям, которые будут иметь влияние на политику ближайших недель и месяцев. На прошлой неделе, 17 марта, закончились предварительные слушания по делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. 31 марта, за день, кстати, до того, как президент Медведев встретится с президентом США Бараком Обамой в Лондоне, в Хамовническом суде откроются уже регулярные слушания – будем надеяться, что туда будут допущены журналисты. Нет сомнений, что дело ЮКОСа самым кардинальным образом повлияло на внутреннюю политику в России во время президентства Владимира Путина. Равно как очевидно, что второе дело ЮКОСа окажет влияние на политику теперь уже президента Дмитрия Медведева. С обеих сторон ставки чрезвычайно высоки: для Ходорковского и Лебедева это перспектива получить еще один, очень долгий срок. Для президента Медведева – перспектива стать заложником тех товарищей в погонах и без, кто несколько лет назад, при помощи компашки «БакалФинансГрупп», зарегистрированной в распивочной «Лондон» в Твери, забрали себе колоссальную собственность – это дело уже принято к рассмотрению Страсбургского суда. Понятно, что для нас всех ставки тоже очень высоки. Потому что если второй процесс пойдет по модели первого, если Ходорковский и Лебедев получат новый срок, это значит, что можно будет поставить крест на реформе судебной системы страны, на реформе правоохранительных органов в стране и на электоральной демократии в России. Именно поэтому дело Ходорковского и Лебедева привлекает внимание мировых СМИ, это один из самых громких процессов и вероятно, весь этот год мы, так или иначе, будет возвращаться к этому процессу. Собственно, об этом мы и будем говорить сегодня в студии «Эхо Москвы». Я назвала эту передачу «Дело Михаила Ходорковского: личный взгляд», и это будет именно личный взгляд. Для меня большая часть, что Марина Филипповна Ходорковская, мама Михаила Борисовича Ходорковского, пришла сегодня в студию «Эхо Москвы». Спасибо большое.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: И вам.

Е.АЛЬБАЦ: В студии и генерал КГБ в отставке, человек, который много лет работал вместе с Михаилом Ходорковским, в компании ЮКОС, Алексей Петрович Кандауров. Спасибо вам, что пришли.

А.КАНДАУРОВ: Спасибо вам, что пригласили.

Е.АЛЬБАЦ: Я уже сказала, что с моей точки зрения, невероятно высокие ставки – для вас, марина Филипповна, это понятно, и для Бориса Моисеевича, кстати, хочу сказать, что мы приглашали на передачу и Бориса Моисеевича Ходорковского, он, к сожалению, неважно себя чувствует – надеюсь, в следующий раз он к нам придет, и мы с ним сможем поговорить. На сайт передачи пришло много всяких сообщений, больше ста. Там есть, конечно, свое количество неприятных вещей. Но очень много просто добрых пожеланий - и здоровья, мужества, - очень добрые слова. Причем, несколько человек примерно такую фразу написали: я никогда не поддерживала Ходорковского, но наблюдая все годы то, с каким мужеством, как он держится, я стала его ярым сторонником, - такие там слова сказаны. И мой первый вопрос. Судья Виктор Данилкин в Хамовническом суде отказал во всех без исключения ходатайствах, которые предлагала защита - их было 12 , и удовлетворила одно ходатайство гособвинения, которое позволяет содержать под арестом по второму делу. Очень многие не понимают – это действительно такая трудная юридическая коллизия, когда осужденному по одному сроку предъявляют следующее обвинение и арестовывают, то таким образом осужденного из колонии переводят в тюрьму, где условия содержания значительно более жесткие. Я хотела спросить, марина Филипповна, вы когда в последний раз видели Михаила Борисовича?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: В пятницу, 20, в СИЗО, в Матросской Тишине, один час дают – через стекло и по телефону.

Е.АЛЬБАЦ: А если бы он не был арестован по второму делу, это как было бы?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Это была бы колония, в колонии бывают раз в квартал трехдневные свидания – это такое общежитие, довольно приличное, там живешь три дня вместе с осужденным и общаешься - в отдельной комнате, кухня есть - нормальные бытовые условия.

Е.АЛЬБАЦ: Адвокат Ходорковского Клювгант говорит, что 4 из 4,5 лет они в тюрьме. И все эти 4 года у вас возможность встреч была на час.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: ну, в Чите давали иногда немножко больше – иногда и два часа давали.

Е.АЛЬБАЦ: А летели вы сколько до Читы?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Шесть часов.

Е.АЛЬБАЦ: как часто свидания разрешены?

Е.АЛЬБАЦ: два раза в месяц. Но летать в Читу два раза в месяц очень тяжело. Ночные рейсы, с пересадкой.

Е.АЛЬБАЦ: Если не секрет, о чем вы в пятницу говорили с Михаилом Борисовичем?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Вообще за час ничего не успеваешь. Какие-то отдельные реплики с нашей стороны – о здоровье, что нужно, нужны ли какие-то лекарства - вот такое в основном. Ну, про себя говоришь. И еще он говорил о том, что он намерен говорить на предстоящем суде. Могу я об этом говорить?

Е.АЛЬБАЦ: ну, конечно.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Что он просил сказать – что он о политической мотивированности дела говорить не хочет на этом суде. Он хочет говорить именно о существе, то есть, о экономической части, об абсурдности ее, о том, что украсть 350 миллионов тонн нефти физически невозможно, - об этом он хочет говорить. А поскольку, пожалуй, кроме него у нас никто не может знать корпоративное право и нефтяную отрасль, то вероятно, защищать ему придется все-таки самого себя.

Е.АЛЬБАЦ: То есть, он берет защиту на себя?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: В какой-то мере. Именно ту часть, которая касается производственного процесса, реализации нефти – он будет стараться довести это до сведения людей сам. И второе. Он очень возмущался тем, что сейчас многие высказываются, что в 90-е гг. все нарушали закон, и поэтому нужно либо всех сажать, либо всех выпускать – он с этим абсолютно не согласен. Он говорит, что ЮКОС не нарушал закон, действовал в разрезе тех законов, которые были тогда, а если он изменились, то простите, за это судить нельзя.

Е.АЛЬБАЦ: Как он себя чувствует?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Ну, в общем, очень боевой…

Е.АЛЬБАЦ: несмотря на 5 лет тюрьмы. Понятно Адвокат Клювгант в своем комментарии к завершению предварительных слушаний сказал - он говорил о том, что их держали и держат в тюрьме, и что это явное ужесточение наказания в обход приговора суда - ровно так он высказался. И дальше он сказал следующую фразу: такую ситуацию можно объяснить или желанием сломить подсудимых, или местью. Алексей Петрович, с вашей точки зрения, чего добиваются – это месть или это желание сломить?

А.КАНДАУРОВ: думаю, что за 5,5 лет, что касается Михаила Борисовича и почти 6 лет, что касается Платона Леонидовича, думаю, что те, у кого есть желание сломить, они убедились, что это совершенно бессмысленное занятие. Я много раз об этом говорил, - что на Ходорковского и Лебедева воздействовать такими методами бессмысленно: карцер, голодовки, неправедные судебные решения – множество – они через это через все уже прошли. Я написал тут одну статью, я сказал, что это уже лагерники шаламовского типа. Поэтому я не думаю, что власть тешит себя иллюзией, используя такие методы, их сломить, потому что это практически невозможно – это уже прилюдно доказано. Что касается мести – не знаю, возможно. Но думаю, что тут даже не месть, - нынешняя власть она просто в другой парадигме свои действия не мыслит, и гуманитарные моменты – что касается этих двух заключенных – они в мозгах у тех людей, кто определяет течение этого дела, у них просто отсутствует.

Е.АЛЬБАЦ: Но не случайно Ходорковского отправили именно в Читу?

Е.: Конечно, не случайно, он сам сказал: «меня там спрятали». Марина Филлиповна уже говорила - 6 часов лететь. Тем более, что по действующему тогда законодательству они обязаны были отбывать там, где совершили преступление.

Е.АЛЬБАЦ: Но зачем это делается, какая-то задача ставится?

А.КАНДАУРОВ: Здесь ставилась чисто политическая задача – с тем, чтобы его изолировать от мега-региона, чтобы его изолировать от политической поддержки – чтобы его забыли. Но жизнь повернулась так, что его не только не забыли, а сейчас последняя динамика социологических опросов свидетельствует о том, что настроение людей меняется в пользу Ходорковского и Лебедева - потому что «Бог шельму видит». И потом, понимаете, масштаб личности просматривается. Ну, представьте себе какое-нибудь лицо из противного лагеря – представьте, чтобы кто-нибудь из них – не дай бог, если бы они оказались в такой ситуации, как Ходорковский, и кто-нибудь из них ушел бы в сухую голодовку ради своего товарища? То, что Михаил Борисович делал ради Алексаняна. Он же не понимал – снизят они давление на Алексаняна, не снизят. Сухая голодовка это очень большой риск не только для здоровья, но и для жизни. Представьте кого-нибудь из них, из этой публики, что они объявляют сухую голодовку? Я себе не представляю. Поэтому народ это видит, народ читает письма, которые пишет Ходорковский оттуда. Я считаю, что письма совершенно блестящие – и по форме и по содержанию, и главное, по мысли. Последнее письмо, по-моему, недооценено «Третий левый поворот» - посмотрите, - я просто слежу за динамикой, как развивается кризис, и как меняются настроения – прежде всего, на Западе – там предсказано все с точностью. Я тут прочитал книгу Стиглица «Имеет ли шанс лауреат нобелевской премии» - там просто параллельные мысли с Михаилом Ходорковским.

Е.АЛЬБАЦ: Марина Филипповна, а вам как кажется – продолжают мстить Ходорковскому?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Да, конечно.

Е.АЛЬБАЦ: А за что? Что это такое?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Во-первых, это - я бы сказала так – масштаб тех личностей, которые просто по-другому не умеют себя вести. Ну и. вероятно, все-таки какая-то боязнь.

Е.АЛЬБАЦ: А что бояться? Раньше он был богатый, красивый мужик, ездил, выступал по всей России - тут хоть было понятно – зависть была, - высокий, хорошо сложенный. А сейчас, что сейчас?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Мне кажется, что за эти годы ему сделали, если можно так сказать, такой пиар - если раньше в Краснокаменске, Чите, вообще не знали, что происходит в мире, то теперь там, по-моему, каждый продавец обо всем знает. Соответственно, и в Москве. И наверное, все-таки у Миши есть какие-то организаторские способности, лидерские, и увидев его на свободе, может быть, он будет лидером центра какого-то объединения, которое у нас никак не может сложиться – может быть, этого?

Е.АЛЬБАЦ: Понятно. То есть, они боятся, что если он выйдет, то может пойти в политику. Поэтому надо додавить, добить сейчас.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Кстати, он в политику никогда не хотел идти, и мне кажется, что его сейчас подталкивают двумя руками, - чтобы он туда шел. Примет он это, или нет, - я не знаю, для этого надо выйти.

Е.АЛЬБАЦ: В интервью, которое Ходорковский дал писателю Акунину, оно было опубликовано в русском «Эсквайре», писатель спрашивает Ходорковского: «Почему вы вообще согласились участвовать в этом суде, в этой заведомой профанации правосудия? Не правильнее ли было с самого начала объявить: делайте со мной, что хотите, я в объективность вашего суда не верю и подыгрывать вам не собираюсь? Или у вас были иллюзии?». И ответ Ходорковского: «Будете смеяться: я оказался достаточно наивным человеком. То есть, у меня не было сомнений, что прокуратура сможет долго держать меня в тюрьме, но я почти до конца не верил, что суд сможет вынести обвинительный приговор без доказательств и главное, вопреки очевидным фактам, да еще в открытом процессе». Неизбежно возникает опять этот вопрос, который однажды задал Акунин. Понятно, что первый процесс был совершенно политическим – это была пародия на правосудие. Сейчас – второй процесс. После предварительных слушаний, когда отказали в 12 ходатайствах защиты тоже понятно примерно, куда идет. Почему Ходорковский считает необходимым в этом участвовать?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Мне кажется потому, что ему хочется объяснить людям реально что произошло - именно не с политической точки зрения. По-моему, он просто мечтает об этой трибуне, которая ему, может быть, последний раз будет представлена.

Е.АЛЬБАЦ: Ну, Так грустно зачем?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Нет, этот суд – это трибуна какая-то, а что будет дальше, неизвестно. Мне кажется, что для него большое значение имеет именно репутация, которая будет в народе, и он хочет донести то, как он понимает это обвинение.

Е.АЛЬБАЦ: Еще когда было предъявлено это обвинение, у нас в журнале Егор Гайдар и Владимир Милов подробно анализировали обвинение, они писали о том, что это абсурдно - то, что предъявляют сейчас - что он украл чуть ли не всю нефть, которая когда-либо производилась ЮКОСом. Он надеется, что на суде ему дадут возможность говорить? А дадут?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Он считает, что дадут. А я очень боюсь, что нет.

А.КАНДАУРОВ: Видите, в чем дело - Михаил Борисович очень правильно написал: «верю всегда - дорогу осилит идущий». Я в этой ситуации тоже, как ни странно, верю. Хотя чисто политологически те прогнозы, которые звучат, что будет неправосудно-политическое решение и обязательно будет приговор.

Е.АЛЬБАЦ: Просто всех очень напрягли предварительные слушания.

А.КАНДАУРОВ: Если говорить о предварительных слушаниях, то я считаю, что прокуратура вчистую проиграла просто. Ведь все эти решения по предварительным слушаниям, все те высказывания нелепые прокуроров, которые там звучали – это прямой ход в Страсбург. Даже процесс можно сейчас не проводить - все, что наговорили прокуроры в Страсбург отправляй, и все будет понятно.

Е.АЛЬБАЦ: Елена Липцер, адвокат Платона Лебедева уже заявила, что будет готовить документы – там же уже три жалобы.

А.КАНДАУРОВ: Они говорили нелепости, которые свидетельствуют о том, что они предвзяты и априори несправедливы. Я-то считаю, что адвокаты блестяще провели предварительные слушания, на голову переиграли прокуратуру. Как ни странно, я все эти разговоры о политическом решении – понимаете, меня что в этом не устраивает? - что общество, и элита общества – политологи, политики, когда они об этом заявляют, что на самом деле говорят? Что такое политическое решение? – это вынесение заведомо неправедного правосудного приговора, это уголовно наказуемое преступление. Я не знаю, должен ли это понимать судья? А тот, кто - условно говоря, я сейчас говорю условно – а если существует в этом процессе телефонное право, то это 294 статья – «воспрепятствование осуществлению правосудия» - это тоже уголовно-наказуемое преступление. То есть, мы заранее говорим, что судья совершает уголовно-наказуемое преступление и те, кто давит – или советуют – тоже совершают уголовно-наказуемое преступление. Если все у нас таким образом складывается – это ужасно. Адвокаты и обвиняемые достаточно справедливо заявляют, что на самом деле обвинение абсурдное. Я читал возражения Платона Лебедева на предъявленные обвинения – ну, слушайте, это конечно… Знаете, когда учитель объясняет ученикам юридическую грамоту – когда все перепутано: уголовное и гражданское право, корпоративное, предпринимательское право, когда это все смешивается в кучу и из этого пытаются сделать обвинение. Поэтому я считаю, что шанс - потому что уверен, что Ходорковский и Лебедев и их высококвалифицированные адвокаты – они просто должны – по тому, какое есть обвинение и по их квалификации, наголову разбить представителей обвинения. И я не знаю, как в такой ситуации, когда все это будет разбито наголову, как в такой ситуации можно вынести заведомо неправосудное решние. Конечно, можно…

Е.АЛЬБАЦ: А как по первому делу вынесли?

А.КАНДАУРОВ: Ну хорошо, это было первое дело. Но на секундочку – по первому делу в Страсбурге уже лежат документы. И мы не знаем, может быть, в Страсбурге будет принято решение, пока будет идти процесс. Но те обвинения, которые сегодня предъявляются - на мой взгляд, на взгляд обвиняемы и адвокатов – они еще более абсурдны, чем были те обвинения. Ну, представьте себе: предъявляется обвинение, что они присвоили путем хищения 350 миллионов тонн нефти с 1998 по 2003 гг. – это все, что добывалось. Ну как? Ну, это просто, понимаете…

Е.АЛЬБАЦ: К сожалению, должна вас прервать - уходим на новости и через пару минут вернемся в эфире.

Е.АЛЬБАЦ: Еще раз добрый вечер - 20.33. В студии Марина Филипповна Ходорковская, мама Михаила Борисовича Ходорковского и генерал-майор КГБ в отставке, Алексей Петрович Кандауров, который много лет работал вместе с Ходорковским и Лебедевым и до осени 2007 г. был депутатом Госдумы РФ от фракции Компартии РФ. Вот еще о чем хотела спросить – возвращаясь к тому знаменитому интервью Акунина с Ходорковским. В этом интервью Михаил Борисович впервые назвал имена тех, кто его активно сажал – в частности, нынешнего вице-премьера Игоря Сечина. А среди тех, кто, по его определению, были скорее сторонниками игры по правилам – он говорил о том, что был силовой блок сторонников игры без всяких правил и были сторонники игры по правилам – до определенной степени, - подчеркивает Ходорковский. Так вот он назвал нынешнего президента Дмитрия Медведева, который во время первого дела ЮКОСа был руководителем администрации президента Путина. С вашей сугубо личной точки зрения. Дмитрий Медведев – он сейчас в какой команде? Той, что по прежнему, без правил, или все-таки он остался в команде тех, кто стремится играть хоть по каким-то правилам? И как это может повлиять на исход процесса?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: У меня такое ощущение, что он еще себя не определил.

Е.АЛЬБАЦ: НО тогда, когда он был руководителем администрации президента, насколько я понимаю, Медведев был просто в дела ЮКОСА, – правильно?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Насколько я знаю – против.

Е.АЛЬБАЦ: Вы думаете, что сейчас он пока еще не решил, в какой команде будет играть?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Мне кажется, так.

Е.АЛЬБАЦ: Алексей Петрович, наверное, вы понимаете логику своих бывших коллег по Лубянке - вы все там были люди разные и я никоим образом не хочу одной краской мазать, но, тем не менее, согласитесь, за последние годы честь мундира, который вы когда-то носили, здорово оказалась помазана - не нами журналистами, которые вас критиковали в 70-80-е, а все эти разговоры про «чистые руки и холодное сердце» - оказалось, что это был еще один крутой миф. Раньше казалось, что такие были только в Пятом главке, а сейчас оказалось, что это, в общем, и в разных других.

А.КАНДАУРОВ: Пятого главка не было, было просто Пятое управление.

Е.АЛЬБАЦ: да, извините – идеологическая разведка. Наверное, вы понимаете логику этих людей – они могут выпустить Ходорковского? В их логике мести: догнать и забить, как собаку, не позволить, надо обязательно врага подавить, поставить на колени? В этой логике они могут позволить, чтобы Ходорковский вышел?

А.КАНДАУРОВ: Если они мыслят в этой логике, то конечно, нет. Но я–то все-таки надеюсь, что высшее руководство страны не может в такой логике мыслить. Кем бы в прошлом ни были эти ребята, где бы они ни служили. То есть, если они мыслят в такой логике, тогда просто у страны нет никакого будущего, она обречена. Мне трудно сказать, в какой они мыслят логике, у меня есть своя логика – я бы мыслил совершенно по-другому, и в 2003 г. Если бы я был, - вот я, чекист, - если бы я был – я бы Ходорковского сделал премьер-министром. И сегодня мы были бы в совершенно другой экономической ситуации. Потому что для меня понятен масштаб и профессиональное умение этого человека.

Е.АЛЬБАЦ: Вы говорите о высших руководителях страны, но я вам напомню, что тогдашний президент Владимир Путин об этой конторке «БайкалФинансГрупп» сказал: «я знаю этих людей», а потом журналисты узнали, что она зарегистрирована в этой распивочной «Лондон».

А.КАНДАУРОВ: Ну, что я могу сказать - это грустно все. Это не уровень президента.

Е.АЛЬБАЦ: Но вы полагаете – они способны понять, что дальше нельзя продолжать в такой логике действий:

А.КАНДАУРОВ: Понимаете, они ведь не в замкнутом пространстве живут. Есть определенное информационное пространство, которое они тоже изучают, есть определенное состояние российского общества, есть, в конце концов, кризис, который на самом деле – хоть Шувалов и говорит, что мы достигли дна, но я не понимаю, на основании чего он к такому выводу пришел. То есть, есть масса очень серьезных проблем, которые, в том числе, ослабляют их власть. Поэтому я считаю, что если они будут мыслить в такой логике, как вы говорите, в этой экономической, социально-политической ситуации, то это не будет ни в коем случае укреплять их власть.

Е.АЛЬБАЦ: Еще одна цитата из Ходорковского в интервью «Собеседнику» - 17 марта оно было опубликовано, цитата: «Я уважаю Дмитрия Медведева как легитимного президента России, хотя его политические взгляды мне не до конца ясны. ЮКОС он точно не грабил, и нас с Платоном Лебедевым опасаться не может», - конец цитаты. Марина Филипповна, но ведь был и те, кто грабил, были те, против кого сейчас в Страсбургском суде дело именно об отъеме собственности. А ведь эти люди занимают высокие кресла, в том числе, вице-премьерское кресло. Вы полагаете, они могут позволить Ходорковскому выйти на свободу?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Я очень в этом сомневаюсь. У меня такое ощущение, что все будет зависеть от настроя нашего народа. Если они почувствуют, что настрой перешагнул какую-то черту, - я имею в виду черту спокойствия и благожелательного отношения и большого рейтинга к этой части, о которой вы говорите, - тогда, может быть, и выпустят. Если же народ по-прежнему будет спокойно взирать на все, что происходит - тогда зачем выпускать?

Е.АЛЬБАЦ: Скажите, а Михаил Борисович - мстительный человек?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Мстительный? Абсолютно нет. Меня даже удивляет это. Я думала, что он за эти годы как-то озлобится – наоборот, по-моему, он стал даже мягче.

А.КАНДАУРОВ: Он таким никогда не был, абсолютно. Это не его.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: нет, это не его. Граф Монте-Кристо – это я.

Е.АЛЬБАЦ: Правда?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Несомненная правда.

Е.АЛЬБАЦ: Вопрос от Демьяна, риэлтора из Москвы: «Ходорковский потребовал от прокуратуры принять меры, вплоть до наложения ареста, к сохранению имущества ЮКОСа. Какова судьба этого требования?»

А.КАНДАУРОВ: Поскольку прокуроры сочли, что не было официального ходатайства, а было просто заявление, они его не приняли во внимание.

Е.АЛЬБАЦ: Вообще. Еще вопрос от Демьяна: «В спецслужбах страны и силовых ведомствах еще остались порядочные люди, спецы, которые не легли под Путинский режим? Есть ли у них шанс изменить ситуацию?»

А.КАНДАУРОВ: Порядочных людей всегда достаточно и хватает. Но понимаете, какой шанс? Вообще спецслужбы должны заниматься теми задачами, которые им определяет законодательство. Они не должны лезть в политику, они должны решать свои сугубо профессиональные задачи.

Е.АЛЬБАЦ: У нас в законодательной власти спецслужбы, в исполнительной власти спецслужбы, в Кремле – спецслужбы.

А.КАНДАУРОВ: Нет, это не спецслужбы. Это люди, которые раньше были в спецслужбах -= часть из них. Спецслужбы должны заниматься своими сугубо-профессиональными задачами. И не решать, под Путиным они лежат, не под Путиным – в нормальном государстве – такого не должно быть. Президенты приходят и уходят, есть сменяемость президентов. А спецслужбы должны заниматься совей профессиональной работой: бороться с террористами, много чего есть, много с чем бороться.

Е.АЛЬБАЦ: Путин их сделал богатыми

А.КАНДАУРОВ: Не всех. Ну, зачем?

Е.АЛЬБАЦ: Но многих. Вы будете отрицать, что сегодня ФСБ это конгломерат бизнесов?

А.КАНДАУРОВ: Ну, кто-то конгломерат, а кто-то пашет, как пахал во все времена.

Е.АЛЬБАЦ: да, я знаю генералов, которые ходят в старых пальто.

А.КАНДАУРОВ: Это очень узкая прослойка, которая допущена к кормушке – абсолютно это не распространяется на всех сотрудников спецслужб. Другой вопрос, что спецслужбы сегодня с советским времен не реформированы. На мой взгляд, есть куча функций, которые в новой структуре экономики, в новой политической системе, они себя исчерпали. Это долгий разговор – их надо реформировать и делать современными, мобильными, с тем, чтобы они отвечали…

Е.АЛЬБАЦ: Да-да, ровно об этом мы и говорили в 1991 году. Вы на это и нарвались, на эти грабли. Журналист из Одинцова, Янсон Янис: «Мне не раз приходилось бывать у вас в лицее и писать о нем. Я писал, что человек, создавший такое удивительное учебное заведение, девиз которого «Честь, достоинство, Отечество», не может быть преступником». Вы несколько раз выражали надежду, что власть проявит снисхождение к сыну, и он будет выпущен из тюрьмы, но надежды не оправдались. Сегодня вы верите в возможность освобождения вашего сына?»

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Я хочу верить, что Дмитрий Анатольевич, в конце концов, не захочет выглядеть в очень неприглядном свете не только у себя в стране, но и в зарубежье, с которым ему придется не один год иметь дело.

Е.АЛЬБАЦ: Поразительное совпадение, что 31 мая начнутся открытые слушания в Хамовническом суде, а 1 апреля в Лондоне президент Медведев встретится с Обамой.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Я все-таки надеюсь, что Дмитрий Анатольевич несколько другой человек, чем Путин – вырос в другой обстановке, кончал другое учебное заведение – его ментальность должна быть какой-то несколько другой, чем у Путина. И поэтому мне кажется, что все-таки совесть у него должна быть. Другой вопрос, что, может быть, ему сейчас опереться не на кого. Я ему желаю, чтобы он создал команду.

Е.АЛЬБАЦ: Кстати, Алексей Петрович, вы заканчивали Краснознаменную школу Андропова?

А.КАНДАУРОВ: Нет, Минскую. Ту, которую после меня Иванов заканчивал, Патрушев – они года на два позже меня заканчивали.

Е.АЛЬБАЦ: «Марина Филипповна, а как у вас дела в Кораллово, как вы объясняете детям, что происходит у нас в стране, как на лицее отразился кризис? Дай бог всем вам и вашим близким силы и мужества» - Ольга, пенсионер, Москва.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Лицей существует, пока что у нас там все нормально, как было. А в отношении детей – понимаете, они имеют возможность пользоваться компьютерами, получают всю литературу. А давить на них мы не давим – пусть решают сами и создают свое мнение сами.

Е.АЛЬБАЦ: А вам они задают вопрос?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Да, задают вопросы, - ну, малыши нет, а старшие все понимают.

Е.АЛЬБАЦ: Если можно – если вопрос не годится, скажите, я его сразу сниму – дети Михаила Борисовича вам задают вопросы - что произошло с папой?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Нет, у нас таких разговоров не было.

Е.АЛЬБАЦ: Понятно. Еще вопрос. Платон Лебедев заявил через своего адвоката, что он собирается привлечь к ответственности прокурора Шохина и прокурора Лахтина. Это не фигура речи?

А.КАНДАУРОВ: Это не фигура речи. Он уже давно обращался с соответствующими заявлениями в генпрокуратуру, в том числе, обращался с заявлением привлечь к уголовной ответственности бывшего зам.генпрокурора, сейчас он член Совета Федерации, г-на Бирюкова. Он эти попытки делает. Другой вопрос, что эти попытки ничем не заканчиваются, но такого рода заявления он делает.

Е.АЛЬБАЦ: Защита заявляла ходатайство о возвращении дела в Генпрокуратуру – они говорили о том, что это дело необходимо соединить с делом Алексаняна, и в-третьих, - пишет адвокат Клювгант – дело надо вернуть в Генпрокуратуру, потому что в обвинительном заключении странным образом отсутствует перечень с доказательствами защиты и список свидетелей защиты. Адвокаты, в частности, включили в список свидетелей прокурора Лахтина – по закону прокурор не может участвовать в процессе, если он значится в списке свидетелей, что это такое, как это может быть, что в обвинительном заключении отсутствуют доказательства защиты и список свидетелей? Как это вообще может быть?

А.КАНДАУРОВ: Когда я говорил, что на предварительных слушаниях прокуроры наговорили всяких нелепостей, которые можно отправлять в Страсбург – они утверждают, что вообще там есть два посыла. Один посыл – что гособвинители не должны обращать внимания на обстоятельства и доказательства невиновности обвиняемых и второй посыл, что никаких доказательств, которые есть у нас – ну, представьте себе – провели обыск у адвоката или провели обыск, из ЮКОСа вывозили тонны документов. Наверняка в этих документах есть те, которые были бы интересны защите для того, чтобы доказывать свою позицию. Но прокуратура говорит, что мы не обязаны вам эти бумаги предоставлять - делайте, что хотите. Понимаете абсурдность ситуации? Точно так же получилось со списком свидетелей. Подали список свидетелей защиты, которые хотели бы, чтобы выступили в процессе со стороны защиты. Этот список странным образом был завизирован, был принят прокуратурой, но странным образом не оказался в списке, который должен был находиться в деле. То есть, вот этих странностей и этих нарушений – что находится в компетенции европейского суда по защите прав – понятно, что отсутствие справедливости, беспристрастности здесь видно невооруженным глазом. И на самом деле это элементарное попрание законов – когда отказываются предоставлять доказательства, которые нужны противоположной стороне.

Е.АЛЬБАЦ: Довольно много идет сообщений по СМС. Николай: «А почему народ должна беспокоить судьба Ходорковского?» Отвечу вам, Николай – потому что если такое можно сделать с самым богатым человеком страны, То это значит, что с любым из нас можно не считаться и сделать с нами все, что угодно. Потому что если можно было провести так первый процесс по ЮКОСу, как он был проведен, когда Ходорковский имел достаточно средств на лучших адвокатов страны, и всем было совершенно очевидно, и об этом сейчас говорят даже люди, близко связанные с властью – напомню, недавно на «Эхо Москвы» об этом говорил главный редактор «Эксперта» Фадеев, что это был политически-мотивированный процесс, это был политический процесс. Так вот если можно такое сделать с человеком, у которого достаточно было и денег и сил, чтобы нанять лучших адвокатов, то с каждым из нас можно сделать все, что угодно. Потому что если можно держать в тюрьме в Чите, а не в колонии - а он, между прочим, осужден на колонию, и не на «строгача», а на обычную колонию, где он должен был бы ходить нормально поколении, гулять, - самое страшное, что есть – это сидеть в «крытке», то есть, в тюрьме. Вот если с ним такое можно делать, то с любым из нас - с вами, Николай, со мной – с любым из нас можно делать ровно то же самое. Потому что то, что у нас развалилась судебная система – это прямое следствие дела ЮКОСа. То, что у нас абсолютный беспредел в так называемых правоохранительных органах, что у нас чекисты и менты крышуют бизнесы и отбирают у них последнее, то, что сейчас берут так, как будто завтра Апокалипсис – поспрашивайте у своих коллег по бизнесу – это все следствие дела ЮКОСа. Оно вообще кардинально изменило ситуацию в стране. Должно сказать – я никогда не была сторонником Ходорковского, пока он сел – никогда. И очень много писала и по МЕНАТЭПу, и по ЮКОСу, - далеко не лестные для них статьи. То, что было проделано в 2003 г. – это за пределами добра и зла. Поэтому. Андрей: «Я не люблю Ходорковского, но уважаю его ум». Марина Филипповна, вас тут называют «Святой Девой Марией». Марина: «Можно ли написать Михаилу Борисовичу письмо в тюрьму?»

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Конечно, можно.

Е.АЛЬБАЦ: А как можно написать?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Просто «Матросская Тишина. Ходорковскому»

Е.АЛЬБАЦ: И дойдет?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Да.

Е.АЛЬБАЦ: А вообще, он много получает писем?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Очень много. Он получает очень много писем, и я очень много писем. Причем на днях получила письмо от какой-то женщины, которая просит передать ему, и называет его «Мишенька Борисович».

Е.АЛЬБАЦ: Кто чаще пишет – мужчины, женщины?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: И мужчины и женщины.

Е.АЛЬБАЦ: А бизнес пишет? Советы у нее спрашивают?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: У него – может быть, я не знаю.

Е.АЛЬБАЦ: Представьте – завтра случилось бы чудо и вы и все журналисты встречали бы Ходорковского и Лебедева у ворот Матросской Тишины, что бы дальше сделал Ходорковский? Чем бы стал заниматься? Куда бы поехал? Остался бы в стране, или уехал?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Не знаю. Он всегда раньше говорил о том, что до 45 лет будет заниматься бизнесом, а потом будет заниматься образовательными программами. Этот вопрос его всегда очень интересовал. Мне кажется, он бы этим и занялся.

Е.АЛЬБАЦ: Пошел бы преподавать?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: не преподавать. А то, чем он занимался – организовывал проекты «Открытая Россия», и так далее. Ну, сейчас, может быть, что-то и изменилось, но раньше он всегда мечтал об этом.

Е.АЛЬБАЦ: То есть, вы убеждены, что в бизнес он бы не вернулся?

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Нет, в бизнес он не вернется. Он и раньше говорил, что не вернется.

А.КАНДАУРОВ: В последнем интервью он на самом деле написал, что занялся бы еще альтернативной энергетикой, которую он называет «новой энергетикой будущего» - это вообще блестяще совершенно. Потому что я сам фанат, я вообще считаю, что прорыв человечества научно-технический будет осуществлен по этой линии и частично, я думаю, будут из кризиса выходить. И лучшего менеджера в стране для развития этого направления. А я думаю, если мы не включимся в эти процессы, то лет через 15 мы вообще бесконечно отстанем от всех – лучшего бы, конечно, человека для того, чтобы двинуть эту проблему, думаю, что вряд ли в стране есть.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Кстати, старший сын его тоже очень интересуется этой проблемой. Я знаю, что они даже переписывались на эту тему с ним.

Е.АЛЬБАЦ: Я сегодня читала всякие публикации и письма Михаилу Борисовичу – меня поразило = в письме 2006 г. он пишет девочке. Наташе: «Для специалистов, которые смотрят на цифры Росстата – у них голова идет кругом: настолько тяжела ситуация в экономике» - это 2006 год. Представляете, что он видел в этих цифрах 2006 г. Росстата? Он написал: специалистам понятно, что ситуация очень тяжелая.

А.КАНДАУРОВ: Времени у нас мало – я бы вам рассказал случаи из практики, как он листал многотомные отчеты очень умных голов, докторов наук, и в течение пяти минут он находил узловые точки в этих отчетах, многотомных. Они потом ко мне приходили, говорили – слушай, феноменально - они месяцами сидели и составляли. Он феноменальный человек, конечно.

Е.АЛЬБАЦ: И конечно, сейчас был бы эффективным антикризисным менеджером. Спасибо большое, что вы пришли. Удачи вам, надеюсь, мы не первый раз встречаемся в этой студии – процесс будет долгим, и дай бог, чтобы в нашей стране вспомнили о правосудии.

М.ХОДОРКОВСКАЯ: Спасибо. Будем надеяться, что вспомнят.

А.КАНДАУРОВ: Я надеюсь, просто очень надеюсь.

Е.АЛЬБАЦ: Спасибо вам большое. На этом мы завершаем передачу – услышимся через неделю.

Биография и эпизоды жизни Марины Ходорковской. Когда родилась и умерла Марина Ходорковская, памятные места и даты важных событий ее жизни. Цитаты мамы бизнесмена и общественной деятельницы, фото и видео.

Годы жизни Марины Ходорковской:

родилась 13 сентября 1934, умерла 3 августа 2014

Эпитафия

Свет благодати сияет ярче жизни.

Биография

Биография Марины Ходорковской - биография женщины, матери, мецената. Жизнь не баловала ее благами или большими удачами. Все, что было в жизни Ходорковской - было заработано собственным трудом. Последние годы жизни мама Ходорковского занималась освобождением своего сына из заключения. Ее воля оказалась сильнее даже страшной болезни, которая была диагностирована у Ходорковской вскоре после ареста сына. И лишь когда ее сын, наконец, был выпущен на свободу, она позволила себе уйти.

Марина Ходорковская выросла в Москве. Сразу после школы пошла в техникум, затем на завод «Калибр», где проработала инженером-технологом 35 лет, до самой пенсии, как и ее муж, Борис Ходорковский. Михаил был единственным сыном супругов. Первые годы приходилось тяжело - жили в коммуналке, довольствуясь малым. Своему сыну Ходорковские привили те же жизненные принципы, которыми руководствовались сами, - нужно много работать и не забывать заботиться о других. Когда Михаил в 1994 году занялся финансированием лицея-интерната для детей-сирот в Подмосковье, Ходорковские взяли на себя всю организационную часть. Последние годы жизни Ходорковская жила рядом с лицеем, параллельно занимаясь делами сына - она тратила все свои душевные и физические силы на то, чтобы ее сына, осужденного по ее мнению несправедливо, освободили. Она никогда не опускала руки и не жаловалась сыну, как ей приходится тяжело. Так, она скрывала от окружающих и даже от Михаила, что ее болезнь приняла тяжелое течение. О том, что его мама почти умирает, Ходорковский узнал незадолго до освобождения. Но, вопреки слухам, он не признавал вину в своем прошении к президенту - Ходорковский был уверен, такого поступления своими принципами ему не простит даже его любящая мать.

Она встретилась с сыном на следующий день после того, как был подписан указ о его помиловании, - встретились в Берлине, куда Ходорковского доставили на частном самолете. Последние месяцы жизни Марина Ходорковская провела вместе с самыми любимыми людьми. Увы, спасти ее не удалось - 3 августа 2014 года она скончалась в одной из берлинских клиник. Причиной смерти Ходорковской стало онкологическое заболевание. Для многих людей Марина Ходорковская стала символом женщины, матери и доброго отзывчивого человека, которая заботилась о детях, лишившихся родителей, несмотря на то, что все эти годы видела собственного единственного сына только через стекло комнаты свиданий. Похороны Ходорковской прошли на территории интерната в Кораллово, куда урна с ее прахом была переправлена из Германии и помещена в стену часовни.

Линия жизни

13 сентября 1934 г. Дата рождения Марины Филипповны Ходорковской (в девичестве Петровой).
1958 г. Брак с Борисом Ходорковским.
26 июня 1963 г. Рождение сына Михаила Ходорковского.
1985 г. Рождение внука Павла.
26 апреля 1991 г. Рождение внучки Анастасии.
1994 г. Начало работы над созданием лицея для детей-сирот в Подмосковье, финансируемого Михаилом Ходорковским.
17 апреля 1999 г. Рождение внуков Ильи и Глеба.
25 октября 2003 г. Арест Михаила Ходорковского.
май 2005 г. Осуждение Ходорковского на 9 лет.
декабрь 2009 г. Рождение правнучки Дианы.
2013 г. Обострение онкологического заболевания.
20 декабря 2013 г. Подписание Владимиром Путиным указа о помиловании Ходорковского.
21 декабря 2013 г. Встреча с Михаилом Ходорковским в Берлине, впервые после его освобождения.
3 августа 2014 г. Дата смерти Ходорковской.
11 августа 2014 г. Похороны Марины Ходорковской.

Памятные места

1. Московский завод «Калибр», где мама Ходорковского проработала 35 лет.
2. Лицей-интернат «Подмосковный» для детей-сирот, который финансировался Михаилом Ходорковским, созданием которого занимались его родители, и где похоронена Марина Ходорковская
3. Исправительная колония № 10 в Краснокаменске, где отбывал наказание Ходорковский.
4. Исправительная колония № 7 в Сегеже в Карелии, где отбывал наказание Ходорковский до своего освобождения.
5. Берлин, где в одной из клиник скончалась Марина Ходорковская.

Эпизоды жизни

Уже после того, как сыну Ходорковской, Михаилу, был вынесен второй приговор, журналисты спросили мать заключенного: «Что вас держит?». Марина Ходорковская уже несколько лет боролась с раком, скрывая это от журналистов, поэтому она ответила: «Желание дожить, когда он выйдет на свободу. Если доживу!» Ходорковская дожила до этого момента, но, к сожалению, в единении с сыном она прожила всего несколько месяцев, увы, болезнь взяла свое.

Однажды, готовясь к свиданию с сыном в его очередной день рождения, проведенный в заключении, Ходорковская решила пойти на рынок и купить себе новое платье. Она надела черные очки и повязала косынку на голову, чтобы ее не узнали. Но стоило ей зайти на рынок, как ее обступили торговцы, спрашивая: «Вы мама?» Даже не уточняя, чья именно она мама, - к тому времени Ходорковскую, часто появляющуюся на телевидении, уже хорошо знали в лицо. Когда Марина Филипповна выбрала понравившуюся ей одежду, продавцы назвали ей цену гораздо ниже, чем была указана на ценнике, объяснив это словами: «Мама! Мы делаем вам скидку. Потому что если ваш сын выдержит, то до нас очередь не дойдет».

Завет

«Дети, как правило, живут по примеру своих родителей, чутко воспринимают семейную обстановку. Так что ничего особенного делать не надо, просто самим жить по-человечески».

Новостной сюжет о смерти Ходорковской

Соболезнования

«Десять лет, пока сидел сын, она боялась одного: не дождаться его. Дождалась. Встретила на свободе. Когда уходила из жизни, самые любимые люди — муж и сын — были рядом. Царство небесное, Марина Филипповна».
Из некролога «Новой газеты» Марине Ходорковской

«Именно такие женщины, даже не участвуя напрямую в общественной жизни, стоят за нашими спинами и рядом с нами, делая нас сильнее, спокойнее и увереннее. Матери, жены, возлюбленные — они создают такие защитные поля, под которыми мы чувствуем себя настоящими мужчинами. Занимаясь политикой, они становятся Маргарет Тэтчер или Мадлен Олбрайт. Оставаясь в тени, они наша надежда и опора. Вечная память Марине Филипповне».
Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы»

— Российский предприниматель, общественный и политический деятель, публицист. В 1997-2004 гг. был совладельцем и главой нефтяной компании «ЮКОС». Арестован по обвинению в хищениях и неуплате налогов 25 октября 2003 года.

«Темы»

«Новости»

Как воспитать политзаключенного

Марина Филипповна Ходорковская говорит это сегодня, когда за спиной семьи, как топор гильотины, уже упали слова государственного обвинителя — «сроком десять лет».

Михаил Ходорковский и Платон Лебедев останутся за решеткой до 2017 г.

Услышав решение судьи, мать Ходорковского Марина Ходорковская воскликнула: «Будьте вы прокляты и потомки ваши!»

Марина Ходорковская — британскому обществу

Заместитель премьер-министра Великобритании Ник Клегг несколько дней назад встретился в Лондоне с матерью и сыном Михаила Ходорковского и обсудил с ними причины его ареста, оба судебных процесса и условия его содержания в заключении. О встрече с британским вице-премьером Марина Ходорковская рассказала корреспонденту РС в Лондоне.

Марина Ходорковская: «Зачем надо озлоблять народ?»

Сегодня на перроне железнодорожного вокзала в Петрозаводске Марина Филипповна Ходорковская, возвращаясь из Сегежи, дала интервью журналистам. Она ответила на вопросы о Михаиле Ходорковском, своем участии в марше миллионов в Москве и своих ожиданиях.

Марина Ходорковская, мать Михаила Ходорковского

Марина Ходорковская (в девичестве Петрова) родилась в 1934 году. После десятилетки пошла в техникум, проучилась там два с половиной года. Затем ее направили на завод счетно-аналитических машин. Далее Марина Ходорковская устроилась на московский завод «Калибр», выпускавший точную измерительную аппаратуру, где проработала инженером-технологом 35 лет.

Мать Ходорковского: ФСИН подтверждает, что экс-глава «ЮКОСа» в Карелии

Марина Ходорковская, мать экс-главы «ЮКОСа» Михаила Ходорковского сообщила, что представитель Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) подтвердил, что Ходорковский отправлен отбывать наказание в Карелию.

Марина Ходорковская: Показания моего сына по новому делу не интересуют никого

Свидетельские показания экс-главы «ЮКОСа» Михаила Ходорковского по новому делу не интересуют никого, считает мать Ходорковского Марина Филипповна. Как передает «Эхо Москвы», она сказала это в интервью AFP, которое дала после свидания с сыном в Чите.

Мать Ходорковского просит освободить сына

Мать Михаила Ходорковского Марина Филипповна попросила суд принять решение об условно-досрочном освобождении ее сына, сообщает РИА «Новости». «Я его могу охарактеризовать только с положительной стороны», — сказала Марина Ходорковская на заседании Ингодинского суда Читы, который слушает дело об УДО экс-главы «ЮКОСа».

Мать Ходорковского: «Тоталитарный режим России опасен для всего мира» (Один день из жизни в колонии)

Главная причина преследования Михаила Ходорковского — это не месть со стороны президента Путина, а деньги. Именно так считает мать бывшего главы ЮКОСа Марина Ходорковская. Она ответила на вопросы в ходе интервью интернет-агентству Грани.Ru.

«Если бы имела место только месть, то преследовали бы только его, но не стали бы преследовать имущество лучшей компании страны – ЮКОСа. Так что главное, видимо, не месть, а деньги», — считает Ходорковская.

Мать экс-главы ЮКОСа: Алексанян не пошел на «сделку»

«У него был шанс выжить, если бы он пошел на сделку с этими мерзавцами, но он категорически отказался», — сказала мать Михаила Ходорковского Марина Филипповна в интервью Би-би-си на церемонии прощания с бывшим вице-президентом компании ЮКОС Василием Алексаняном.

Мать Ходорковского возмущена публикацией в газете «Твой день»

Мать экс-главы «ЮКОСа» Михаила Ходорковского Марина Филипповна в эфире «Эха Москвы» опровергла информацию, опубликованную в газете «Твой день» во вторник.

Мать Ходорковского: У них в колонии все «не положено»

Надежды на условно-досрочное освобождение экс-главы ЮКОСа Михаила Ходорковского у его матери нет. Об этом Марина Ходорковская рассказала после свидания с сыном в колонии карельского города Сегежа, сообщает Vesti.karelia.

Чтобы помнили

Мать экс-главы «ЮКОСа» Михаила Ходорковского Марина Ходорковская в интервью изданию «Собеседник» рассказала, что держит дома портрет премьер-министра Владимира Путина.

«У Ходорковского не было политических амбиций»

Мать бывшего главы ЮКОСа Марина Ходорковская, пришедшая в Мещанский суд на заседание в понедельник, рассказала агентству «Интерфакс», что ее сын никогда не претендовал на политическую роль.

«У него никогда не было этих амбиций. Наоборот, он всегда говорил, что каждый человек должен заниматься тем, что у него получается. Он считал, что у него получается организовывать производство и добывать деньги для государства», – сказала она. «Конечно, он знает, что происходит с ЮКОСом. Ему жаль компанию. Было потрачено столько сил и времени, чтобы из отсталой сделать такую компанию, которая вышла на мировой уровень», – поделилась Марина Ходорковская.

Ходорковский собирается на процессе защищать себя сам, заявила мать экс-главы ЮКОСа

Бывший глава НК ЮКОС Михаил Ходорковский на процессе по новому уголовному делу планирует преимущественно защищать себя сам. Об этом в эфире радиостанции «Эхо Москвы» заявила его мать Марина Ходорковская.

«Никто так хорошо не знает корпоративное право и нефтяную отрасль, как он», — отметила Ходорковская. Как заявила мать экс-главы ЮКОСа, на процессе Ходорковский намерен заявить об абсурдности экономической части обвинений, в частности, о том, что украсть такие объемы нефти «физически невозможно».

Марина Ходорковская: «Его нельзя заставить»

Марина Ходорковская — мать, пожалуй, самого известного российского заключенного. Встречи с иностранными политиками и видными общественными деятелями стали частью ее жизни после того, как 6 лет назад сын был арестован, пишет обозреватель Financial Times Deutschland Нильс Краймайер, добавляя, что летом этого года правительство ФРГ приняло резолюцию в поддержку Михаила Ходорковского. Конечно, признает 75-летняя женщина, эти вещи помогают, ведь вода камень точит. Но как мать ее прежде всего волнует, хорошо ли сын питается, достаточно ли бывает на свежем воздухе.

Борис Моисеевич: Каждый раз. Он меня достал: «Держи лицей, держи лицей». Я говорю: «Вот твои друзья (из Фонда Ходорковского. — The New Times) пошлют меня куда подальше, скажут: денег нет». — «Тогда раздевайся до трусов, а лицей держи».

Давно сын вами командует?

Б.М.: Ну, как взял меня на работу. Он мой начальник.

Марина Филипповна: Но не мой.

Б.М.: Он спровоцировал меня (заняться сиротами). Я же, по идее, из таких же, как коралловские, — из беспризорничков. Отец погиб… Мать на заводе с утра до ночи — война. А сестрица лежит, говорит: «Боря, хочу кушать». Она на четыре года моложе. Побираться с гитарой пошел по вагонам. Пел: «Артиллеристы, Сталин дал приказ...» А потом руку протягивал: «Граждане пассажиры, помогите, кто сколько может». Ну и — в основном старухи — вот так вот кусок разломят: «На, сынок». Я бабок этих до конца дней своих люблю... Вот в Кораллове, после того как Дом отдыха закрылся, персонал остался там жить. Ну, я пошел к своему отпрыску, говорю: «Миш, тут магазина нет, больницы нет, телефона нет. Ничего нет. Давай мы эту землю возьмем». Он говорит: «А зачем она тебе?» — «Ну посмотри, как старухи живут — ни газа, ничего».

М.Ф.: Вся инфраструктура была уже совершенно разрушенная, нечистоты текли по оврагу в озеро. Вообще ужас.

Б.М.: Он говорит: «Ладно, давай». Я договорился с администрацией района, они место выделили, мы построили им дом. Этот дом я принимал, в строителя превратился...

М.Ф .: А еще по 10 соток земли им дали, поскольку в Кораллове все что-то сажали.

Планка

Борис Моисеевич, а вы из коммунистов ведь, наверное?

М.Ф .: Боже сохрани нас.

Б.М.: Комсомольцем — да, был, и верил во все это дело. В армии был секретарем комсомольской организации. Потом я работал в ВИГМе — институте гидромашиностроения, там тоже был активным комсомольцем. А потом меня моя супруга решила переправить на «Калибр»: «Давай вместе, потому что ездить далеко». Это был 65-66-й год. Ну ладно, я перешел туда. А сначала на старом заводе подал заявление в партию. Пришел в партком, а мне говорят: «Не будем мы своими кад-рами кормить чужую организацию». Я говорю: «А что, у нас партия разве по организациям? В такую партию я вступать не хочу». И на этом вопрос закрылся. С тех пор я в партию вступать не стал.

А как вы познакомились?

М.Ф.: Мы учились вместе в техникуме машиностроения и приборостроения. Я инженер-механик по холодной обработке металла...

Б.М. :А я примерно то же самое, только конструктор.

Как познакомились?

Б.М . : Я пришел из армии, управы на меня не было никакой... Смотрю — идет. Она тоже ничего была в молодости. И сейчас ничего, но старая, стерва. А когда помоложе, то, конечно... (Смеются.)

М.Ф.: Но стерва была всегда.

Б.М.: Точно! Я вижу, значит, надо ее прихватить. И всех от нее быстренько отшил, я здоровый был.

М.Ф.: За мной ухаживал заместитель директора, и они меня оба ждали у дверей. А я с первого этажа из окна туалета вылезала и бежала в другую сторону.Он два года под окнами стоял. В конце концов моя мама сказала: «Ну слушай, пожалей уже».

И сколько лет вы уже жалеете?

М.Ф.: 52 года.

Б.М.: Притом, учтите, у нас полное несов-падение. Она интеллигентка, а я подзаборный. Я до сих пор не умею пользоваться вилкой и ножом.

М.Ф.: Это его хобби — делать вид, что он не умеет...

А что у вас за семья была?

М.Ф. : Дворянская. Мне недавно сказали, что в Харькове до сих пор действует дедушкин завод. Дедушка был очень состоятельным человеком... патриоты были, не уехали.

А чем ваши родители занимались?

М.Ф.: Папа — инженер. Работал в министерстве. Во время войны это был Наркомат минометного вооружения, потом Министерство приборостроения.

А мама?

Б.М.: А мама ее портила мне нервную систему. Сидим вот так за столом, когда уже поженились, я ем, мама на меня смотрит и говорит: «Посмотри на него. Вы разные люди, вам надо разойтись».

М.Ф.: Потому что он пирог с мясом запивал ананасовым компотом. (Смеются.)

Б.М.: Вот я ее спрашиваю: «Мать тебе говорила — вы должны разойтись. Чего ты...»

М.Ф. : Четыре года говорила. Пока папа не ударил кулаком по столу. А папа был вообще очень сдержанным человеком. То же самое, кстати, говорят про Мишку. Он когда сердился, начинал говорить очень тихо, и тогда все лезли под стол.

Б.М.: Она мне иногда говорит: «Если б мы своевременно развелись, тогда сейчас бы не было нагрузки на страну».

Как стать миллиардером

Как долго вы работали на «Калибре»?

М.Ф.: Я в 91-м ушла.

Б.М.: Я ушел, когда мне 60 исполнилось. Это 93-й.

То есть когда у вашего сына уже был банк «Менатеп»? Как вы отнеслись к тому, что сын стал банкиром?

М.Ф.: Очень просто. Я ему сказала: «Миш, тебя посадят». А он говорит: «Мам, ты что?» Я говорю: «А ты посмотри историю. Был нэп, потом всех посадили. И у нас будет то же самое». А он мне: «Сейчас перестройка, все другое сейчас».

А когда Михаил Борисович стал уже очень богатым человеком, как вы к этому относились?

М.Ф.: Да никак. Как всегда, в доме были у них овсяные каши, баранки «челночок», на праздник он всегда покупал шпроты. Потому что раньше это было трудно достать, и он всегда шпроты приносил... Ничего не изменилось. Я могу вам рассказать смешной случай. Когда он женился, это 91-й год, и Настя родилась, они снимали квартиру в доме, где метро «Павелецкая». Там вообще ужас какой-то был. Потом они сняли где-то за городом дом, и там было жуткое количество мышей. И мы с Мишкой пошли на выставку покупать котенка. А он одевался — джинсы, куртка какая-то, черная шапочка вязаная. Ну, купили мы котеночка, Миша спрашивает женщину: «Как за ним ухаживать?» Она говорит: «Тебе бы, парень, купить переноску, но она стоит 40 долларов, тебе не потянуть». А на следующий день он по телевизору выступал. Мы смеялись: если эта тетенька увидит...

А когда он купил нефтеперерабатывающие заводы, нефтяные поля, он вам об этом рассказывал?

М.Ф.: Нет. Он вообще дома никогда не бывал в то время. Так, по телефону: «Жив-здоров». — «Ну и мы живы-здоровы, слава богу».

Это, должно быть, психологически трудный момент — когда ваш сын стал миллионером? Когда вы перестали за него бояться?

М.Ф.: Все время боялась.

Боялись, что посадят?

М.Ф.: Что чем-то кончится плохим, да. Недаром у меня приемники везде стояли. Даже в ванной.

Вы ждали, что по радио вам что сообщат?

М.Ф.: Что-нибудь. Когда ЮКОС купили, там же бандиты были. Когда он уезжал в Нефтеюганск, а он там проводил больше времени, чем здесь, — все время боялась.

Когда он свой дом построил?

М.Ф.: А своего нет до сих пор.

Был же? Фильм какой-то показывали, где Ходорковский шашлыки жарит.

М.Ф.: (Смеется.) Это в аренде. Когда его посадили, Инну (жену) оттуда попросили.

А бывало, что вы не соглашались с сыном, Борис Моисеевич? Когда вы ему говорили: Миша, так нельзя, народ разозлится...

Б.М.: Если бы он думал в основном о себе, тут бы я взбесился. Но я такого не наблюдал. У нас в семье деньги никогда не стояли во главе угла. И Мишка знал с детства: нужно тебе купить проигрыватель — иди заработай.

М.Ф.: Он Инне давал сумму какую-то на хозяйство, все остальное в деле. И всегда говорил: хочешь что-то купить такое — сэкономим на другом. Чтобы дети неразбалованные были. Тут на днях Леонид Радзиховский сказал, что у Ходорковского все забрали, за исключением бриллиантов его жены. А он бы поинтересовался, у нее есть хоть один бриллиант? По-моему, одно колечко есть. Остальное бижутерия.

А как получилось, что Михаил Борисович пошел в НТТМ, Научно-техническое творчество молодежи. с чего, собственно, и начинался «Менатеп»?

М.Ф.: Он был талантливым студентом, получал именную стипендию. На втором курсе уже какие-то разработки делал по химии. Ему все прочили ученую карьеру. Даже еще когда учился в химшколе при Менделеевском, он всегда олимпиады выигрывал по химии. А потом, в перестройку, ректор института Ягодин…

Будущий министр образования.

М.Ф.: …да, он привел Мишу и еще каких-то ребят в комнату, где все стеллажи были забиты диссертациями. И сказал: «Вот посмотри, напишешь еще одну, самую блестящую, она будет лежать на этой полке и пылиться. Потому что в нашей промышленности ничего не внедряется. Вам нужно, ребята, заниматься восстановлением промышленности, нашего хозяйства». С этого началось. Но Ягодин это делал, конечно, не один, тогда этим и Яковлев (Александр Николаевич. — The New Times) занимался, и Лужков, как ни странно, и Аганбегян — это была группа, которая искала таких ребят. И началось с этого НТТМа. Лужков очень содейст-вовал. Я помню даже, Мишка мне как-то позвонил и сказал: «Я сегодня ночевал у Лужкова в кабинете, потому что мы с ним так долго говорили, что уже ничего не ходило. И он меня оставил в кабинете ночевать».

Вот так и пошло — первая работа, первые деньги, которые им нужны были на какие-то разработки. Конечно, папа искал по заводам, по институтам, кому нужно решить какую-то тему. Они решали, и потом, я помню, 164 тысячи первые заработали.

Б.М.: Что сделал этот зарабатывающий отпрыск? Когда я был начальником бюро, он пришел ко мне: «Мы решили с ребятами заняться бизнесом. Давай, мы для тебя что-нибудь разработаем». Дал им разработку. Они приносят, я как глянул: ой, мама родная, ужас какой-то. Сколько ночей я дома не ночевал — сидел, все переделывал.

Когда у них реально деньги появились?

Б.М.: Думаю, когда банк организовали. Тогда пошли обороты.

Предчувствие

Когда вы узнали, что ваш сын и президент Путин столкнулись лбами?

М.Ф.: Из телевизионной передачи о встрече.

Вы имеете в виду встречу у президента, когда он говорил про откат при продаже «Северной нефти»?

М.Ф. : Да. Я его потом спросила: «Миш, как?» Он говорит: «Мы после этого имели с ним разговор и нашли консенсус». Это он мне так сказал. Как было на самом деле — я не знаю. А поняла я, насколько все серьезно, только когда Пичугина и Лебедева арестовали.

Это был июнь 2003 года. Вы не сказали: Миша, уезжай, следующий ты?

Б.М.: Я ему сказал только одно: если ты уедешь, я тебя больше не увижу. Он сказал: «Не уеду».

М.Ф.: Убеждать его было бесполезно.

Но он вам сказал, что ситуация такая, что его могут посадить?

Б.М. : Да. Незадолго до того, как это случилось.

М.Ф. : 19 октября у нас бывает День лицея. Он приехал — он всегда приезжал, поужинали. Все было хорошо. А потом он мне говорит: «Мне надо идти». Подошел, встал на колени: «Ну, давай попрощаемся». Вы знаете, у меня сердце оборвалось. Я говорю: «Миш, я тебя провожу». — «Не надо». И ушел.

Любовь-морковь

И когда вы в следующий раз увиделись?

М.Ф. : Это был, наверное, уже ноябрь. В Матросской Тишине.

Он был испуган?

М.Ф .: Нет, внешне нет.

А что он просил и просит принести?

М.Ф. Просит то, что там можно. Ну, морковку всегда просил.

А как проходит сейчас день у Михаила Борисовича, он вам рассказывал?

М.Ф. : Утром их поднимают очень рано, потому что, перед тем как выводить, их обыскивают. Потом везут по этим пробкам, привозят в суд, а вечером увозят и привозят опять по пробкам уже поздно, и они один раз в день успевают что-то поесть вечером. В 10 часов отбой. Но в выходные или праздничные дни еще час прогулки бывает.

Что он делает? Читает, пишет?

М.Ф. : Читает, пишет. Он в две сумки накладывает тяжелые книги и занимается. Это у него гантели. Потому что место для прогулки — это небольшая площадка на крыше здания, там выше человеческого роста бетонный забор, а сверху крыша, и вот эта щель является, так сказать, воздухом. Там даже не побегаешь, может, только руками помашешь.

Вы сказали, что едят один раз в день. А в суде?

М.Ф. : По идее полагается какой-то сухой паек... В Мещанском суде им давали концентрат, но кипятка не было, поэтому развести его было нечем. А тут я его спросила: «Ты ешь что-нибудь в суде?» Он говорит: «Знаешь, если взять с собой поесть, потом от этой нудности, которая там, начинает хотеться спать. Поэтому мы предпочитаем не есть».

В колонии ему легче было?

М.Ф. : Да. Но там же все-таки больше свободы. Утром человек идет на работу, с работы идет к себе, может пойти в биб-лиотеку. Там есть пространство, где можно гулять в свободное время. Летом они загорали. А сейчас же фактически уже два года солнца не видят. У него иногда сыпь на лице бывает, это от отсутствия солнца. Четыре человека сидят в маленькой комнате, там же туалет, ничем не отделенный. Там же они стирают и сушат. Правда, телевизор и холодильник есть, слава богу.

Телевизор смотрят?

М.Ф. : Смотрят, когда время есть. Причем сейчас очень поменялся контингент сидящих, все больше людей с высшим образованием, в основном по экономическим преступлениям. И поэтому более-менее общие интересы: смотрят одни передачи и поговорить, конечно, можно на общие темы.

Книги вы передаете?

М.Ф. : Передавать нельзя, можно только через «Книгу — почтой».

А что за книги?

М.Ф. : Экономика, финансы, много чего.

Вы сказали, что он морковку просит, а что-нибудь из вкусненького?

М.Ф. : Там же нельзя. Есть определенный набор. Укроп принимают, петрушку, огурцы. А помидоры режут пополам. И яблоки, и сыр... Все, что объемное, все режется... Поэтому помидорчики можно только маленькие. Но у них, правда, есть ларек виртуальный: на счет кладешь деньги — им дают перечень, и они там что-то могут заказать, и это уже не режут. Был смешной случай... У Миши 16 человек было в камере. И просят принести туалетную бумагу, а ее не принимают, потому что вдруг ее размотали и написали на ней? Значит, ее надо покупать в этом ларьке. А там ее нет. Он просил две общие тетради — я, когда узнала, что нет туалетной бумаги, 25 общих тетрадей прислала. (Смеется.) Правда, потом адвокат Москаленко пошла к начальнику, он сказал: «Это мое упущение, мы, конечно, завезем». А сейчас у ФСИН новый директор, Рейман, и теперь говорят, что полагается на человека сколько-то метров туалетной бумаги в месяц. Все интересуются: он опыты на себе ставил? (Смеется). Но это так, мелочи. А вот перед концом первого процесса в камеру на 16 человек, где сидел Миша, привели дизентерийного больного. Естественно, ему надо в туалет, а туалет открытый... Хорошо, Миша — химик. Он потом рассказывал: «Мы всех ребят в угол отодвинули и открыли форточку. Потребовали, чтобы нам дали лимоны...» — потому что лимоны очищают. Из всех порошков (у них есть какие-то моющие средства) Миша составил какую-то смесь, и все ею залили. Слава тебе господи, обошлось. Потом этого же человека привели в камеру к Платону... Это как называется? 16 человек могли заразить дизентерией. А в тюремных условиях дизентерия — это вряд ли выживешь, потому что ни диеты, ни лекарств, ничего нет.

Михаил Борисович брезгливый?

М.Ф. : Нет.

Как можно привыкнуть к этой грязи, к запахам тюремным? Он когда-нибудь говорил вам об этом?

М.Ф. : Нет. Я знаю, что он чистюля, и я его спрашиваю, как там? Он говорит: «Убираемся. Я слежу, чтобы было чисто».

Как часто вы видитесь?

М.Ф. : Полагается два раза в месяц по часу. Хотя говорят, по закону по три часа, но дают час. У него же семья, так что мы ходим по очереди.

И говорите вы в присутствии конвоя?

М.Ф. : Нет, там такая маленькая комнатка, только две табуреточки помещаются. И там стекло и решетка. И телефон. Когда дети были маленькие, они говорили: мы сейчас просверлим дырочку, и ты, как макаронина из дуршлага, оттуда вылезешь. Пытались решетку трясти... Они его практически видели только за решеткой. Поэтому они, в общем, довольно скованные, когда беседуют. Хотя один раз было в суде — они побежали по лестнице, влетели в зал, уже кончилось судебное заседание, проскочили мимо охраны и просунули (в прорезь стеклянного аквариума-клетки) туда руки.

И охрана ничего не сделала?

М.Ф. : Охрана какие-то секунды молчала, но потом сказала адвокатам: отведите, а то нам попадет.

Друзья и годы

Он ожидал, что первый процесс закончится таким большим сроком?

Б.М. : Думаю, нет.

М.Ф. : И самое главное, он думал, что эта злоба выльется только на него, но что компанию будут раздергивать и разорять — этого он не думал. Он поэтому уволился тут же, чтобы компанию оставили в покое: «Мне все равно, кому она перейдет. Пусть только работает». Ну а когда ему передали записку о том, что Путин сказал — 8 лет баланду будет хлебать, тут он уже, конечно, понял...

Б.М. : Я спросил: «Ты не жалеешь, что не уехал?» Он говорит: «А ты бы уехал? Хотел, чтобы меня поливали вдогонку? Я не уеду».

М.Ф. : Я ему в колонии, когда можно было поговорить, тоже задала этот вопрос. Он так посмотрел… «Нет, не жалею. Мне детям своим в глаза смотреть будет не стыдно. А если я уеду, скажут — вор. Как бы я ни доказывал».

А если бы знали все, что произошло, попытались бы его уговорить уехать?

Б.М.: Нет.

М.Ф.: Нет.

Даже ценой тюрьмы?

М.Ф.: Для него репутация имеет очень большое значение.

„

У нас в семье деньги никогда не стояли во главе угла. И Мишка знал с детства: нужно тебе купить проигрыватель — иди заработай

”

Б.М.: Нет. Приставы говорят: «Вы что, хотите, чтобы нас уволили?» Я говорю: «Руку-то дайте хотя бы...» — «Отойдите». И мы ушли.

М.Ф.: Это в Чите, когда было последнее заседание, председатель суда вдруг встала и сказала: дайте 15 минут маме поговорить. Мы вот так к решетке прислонились и разговаривали, там стекла не было.

Вы чувствуете отношение к вам людей?

М.Ф.: За все годы я ни от кого не слышала дурного слова, только хорошее. А сейчас таких людей стало еще больше, и они более открыто говорят о своем отношении.

А люди бизнеса, крупного бизнеса, кого называют «олигархами»?

М.Ф.: Мы даже не знаем об их существовании, а они о нашем, по-моему.

Никто из людей когда-то круга Ходорковского?

М.Ф.: Никто и никогда, ни явно, ни тайно. Никто не спросил даже: «Старики, а как вы живете, есть у вас на что хлеб купить?»

А бывшие коллеги Михаила Борисовича по ЮКОСу?

М.Ф.: Ну, прошло уже много лет. А вот среднее звено ЮКОСа — с ними мы встречаемся, они на суд ходят, к нам приезжают. Если я болею, приезжают с продуктами, хотя, слава богу, кусок хлеба есть, но приносят столько, что я раздаю, потому что мы не можем съесть.

А более высокое звено?

М.Ф.: А более высокое звено далеко.

Есть люди, бывшие сотрудники ЮКОСа, которые обижены на Ходорковского. Считают, что он пошел против системы и свой выбор навязал и им. Вам не приходилось с ними об этом разговаривать?

М.Ф.: Нет. Я думаю, со мной не стали бы говорить.

Б.М.: А я бы поговорил...

М.Ф.: Миша очень жалеет тех, кто пострадал... Очень переживал за Бахмину, ужасно переживал.

А Алексаняна вы знали?

Б.М.: Я работал с ним. Я и с Сурковым работал, и он меня превосходно знает.

М.Ф.: Я даже «Вячеслав Юрьевич» не знаю, я знаю «Славочка».

Б.М.: Я тогда был у них комендантом в «Менатепе»...

М.Ф.: Миша попросил Борю, когда он пошел на пенсию, — это был, значит, 1993 год, — сделать ему офис. Боря и сделал хороший, красивый офис. Я писала инструкцию по пожарной безопасности.

А чем «Славочка» занимался?

М.Ф.: Пиар-кампанией, он же пиарщик очень хороший.

А сейчас он вам не звонит?

Б.М.: Нет.

М.Ф.: Единственное, что Слава, когда ему задали какой-то вопрос про Мишу, ответил (это в печати было): «Я у него работал 10 лет и про него ничего не буду говорить». Это в наше время — и то хорошо. Я знаю, что к нему обращались юкосовцы, как достать какое-то лекарство, которого у нас нет, и он моментально достал...

Б.М.: Он никакой гадости не сделал, поэтому никаких претензий к нему у меня нет.

Но не звонит?

М.Ф.: Никто не звонил. Никто. Правда, они мне все нужны, как вы понимаете...

Безнадежная надежда

На что вы надеетесь?

Б.М.: На Господа.

М.Ф.: Я, честно говоря, ни на что не надеюсь. А хочу надеяться. Хочу.

Б.М.: А у меня надежда умирает последней.

А с Михаилом Борисовичем не говорили на эту тему?

М.Ф.: Я не могу с ним об этом говорить.

Вы знаете своего сына. Когда он сказал: «Моя вера дороже моей жизни» — что он имел в виду под верой?

М.Ф.: Это не религиозное, нет.

В том, что и как он говорил, вы что-то прочитали такое, что никто из нас прочитать не может?

М.Ф.: Это полная убежденность в том, что он говорит. И это посыл: я ни на шаг не отступлю.

Переговоры с властью кто-то ведет?

М.Ф.: Нет, никогда.

Какое впечатление на вас производит судья Данилкин?

М.Ф.: Он профессионал. Он неглуп. Он в сути дела разобрался. И ему сейчас очень трудно, это чувствуется.

Как вы думаете, почему власть так боится выпустить Ходорковского?

М.Ф.: Тут очень много всяких предположений. Наверное, главное — это злобность, мелочность и мстительность Путина. Мне кажется, у него какая-то искаженная логика в голове. Он считает, наверное, что если он выпустит, то покажет, что он слабый.

Вы допускаете, что может быть третье дело?

М.Ф.: Допускаю... Потому что, пока Путин на этом свете, он его не выпустит.

Б.М.: А я не знаю, что придумать еще можно. Налоги придумали, воровство, а еще и «руки по локоть в крови»...

М.Ф.: Ну все что угодно. Найдут каких-нибудь уголовников, как по делу Пичугина, которые будут говорить, что они видели, как он младенцев резал.

Если Михаила Борисовича отпустят, то он уедет или останется?

М.Ф.: Я не знаю. Сейчас бы я его уговаривала уехать. Я не вижу перспективы сейчас в стране, и не только для него, а вообще для молодежи. Предприятия закрываются. Ну не могут быть все банкирами и компьютерщиками... И чем дальше, тем хуже. Меня иногда узнают на улице... вот недавно молодой человек, ему 25 лет, он уже женат, у него ребенок, сказал, что следит за этим процессом с самого начала и решил для себя, что если там кончится плохо, то валить отсюда надо — он мне так сказал. Он сказал: «Я не хочу, чтобы мой ребенок здесь жил». Это ужасно.

Б.М.: Обидно за детей, обидно, когда перспектива не светит, противно. И я думаю, что в данной ситуации — почему у меня надежда такая? — все-таки наши правители поймут: это последний шанс. Отпустите, и вы себя в мире покажете. И покажете бизнесу, пускай возвращается, ведь за рубежом жить — на стенку полезешь.

М.Ф.: Мне кажется, Медведев, если у него есть какие-то амбиции остаться президентом, должен это сделать.

А ваш сын, он на благоприятный исход все-таки надеется?

М.Ф.: По-моему, он в своей речи ответил на это: «Я буду защищать себя до последней возможности. И будь что будет».

То есть?

М.Ф.: Он реалист.

О Марине Филипповне…

Лия Ахеджакова:

Плачу по Марине Филипповне. Не могу поверить, что она ушла: прелестная, мужественная, стойкая, красивая, очень женственная. Болезнь эта не случайна – наверное, тогда в Хамовническом суде, когда она прокляла их, палачей сына, случился страшный толчок, здоровье навеки пошатнулось. Надорвалась душа. Сострадаю. Страшно подумать, как это выдержит Борис Моисеевич. Всем сердцем сочувствую. Сил Вам, Борис Моисеевич и Михаил Борисович.

Лев Пономарев:

В память Марины Ходорковской

Движение «За права человека» и фонд «В защиту прав заключенных» вместе со всем правозащитным сообществом испытывают глубокую скорбь и выражают искренние соболезнования Борису Моисеевичу, Михаилу Борисовичу Ходорковским и всем близким в связи с тяжелой утратой – уходом из жизни Марины Филипповны.

Марина Филипповна была замечательной русской женщиной в лучшем, некрасовском, смысле. В ней удивительным образом сочетались доброта, твердость, самоотверженность. Выпавшие на ее долю тяжелые испытания не родили в ней чувства мести и озлобленности. Марина Филипповна вместе с мужем Борисом Моисеевичем как могли продолжали дело сына, личным участием поддерживали лицей-интернат «Подмосковный» в Коралово. К сожалению, плата за стойкость, выдержку и самоотверженность оказалась чрезмерно высокой – здоровье и, в конечном итоге, жизнь.

Сила духа, унаследованная Михаилом Ходорковским от матери, помогла ему с честью пережить годы заключения. И хорошо, что мать и сын получили возможность хоть недолгое время быть рядом друг с другом на свободе.

Низко склоняя голову в память Марины Филипповны, понимаю, что мы потеряли красивую женщину и большого человека.

Она была очень красивая женщина. Такой непритворно красивой. Хотя, конечно, красивой притвориться нельзя. Как нельзя притвориться свободным человеком. Или – достойным. Или – умным. Или – благородным.

Проще всего сказать: «Я есть!»

Надо быть.

Марина Филипповна Ходорковская была. Красивой. Умной. Свободной. Благородной. Достойной. И – очень-очень выдержанной.

За те последние десять лет, что мы общались, я только один-единственный раз видела слезы в ее глазах. Это когда случился Беслан (Михаил Ходорковский к этому времени сидел уже почти год).

Первое сентября 2004 года. Торжественная линейка в Коралловском лицее для сирот. Музыка, шары в небе, нарядные дети. И – весть о захвате беслановской школы. Потом мы с Мариной Филипповной созванивались по сто раз на день, она говорила, что не отрывается от телевизора, пьет беспрерывно валерьянку, потом они с Борисом Моисеевичем взяли в свой лицей детей, переживших теракт в беслановской школе.

Марина Филипповна после судебных заседаний, где слушалось дело ее сына, возвращалась в лицей и ночами напролет сидела у кроватей беслановских детей, успокаивала их, гладила по голове и рукам. А рано утром – в суд. Когда пробки – дорога занимала и три часа, и четыре.

Есть люди, которые смотрят друг другу в глаза и видят каждый только себя. А Марина Филипповна смотрела на людей – и видела людей. И умела помочь. Словом, делом, взглядом.

У нее было только одно направление: от человека к человеку.

Она страшно переживала за своего единственного сына. Но повторяла: «Как мать – я очень боюсь за него. Но как гражданка – горжусь им». Я думаю, эта материнская гордость придавала силы Михаилу Борисовичу. Впрочем, как и отцовская гордость – тоже.

У нее были тысячи причин и поводов озлобиться, уйти в себя, возненавидеть всех людей и весь мир. Но она никогда не сжимала сердце в кулак. И при всей своей строгости (а она была очень строга и очень разборчива), принципиальности, смелости и решительности – баррикады не воздвигала. Может быть, знала, что не в баррикадах спасение и есть баррикады, за которыми просто пустота.

Десять лет, пока сидел сын, она боялась одного: не дождаться его.

Дождалась.

Встретила на свободе.

Когда уходила из жизни, самые любимые люди – муж и сын – были рядом.

Царство Небесное, Марина Филипповна.

«Новая газета» приносит соболезнования Борису Моисеевичу и Михаилу Борисовичу Ходорковским.

Когда-то в середине 2000-х, когда Михаил Ходорковский уже не первый год сидел в тюрьме, мы с его отцом Борисом Моисеевичем вместе лечились в Китае. Понятное дело, было время для задушевных разговоров.

Однажды он произнес: «Потомок наш (так Борис Моисеевич иногда называл сына, потому что пытался скрыть пафос и слезы), потомок наш в нее, в Машку». Он хотел этим сказать, что преклоняется перед силой духа и красотой поступков своего сына и – главное – своей жены.

Перед красотой этой женщины преклоняемся мы все. Перед ее достоинством, перед ее силой воли, перед ее бесконечным терпением, лопнувшим только один раз, когда она твердо сказала судье Данилкину после оглашения второго приговора сыну: «Будьте вы прокляты!»

Марина Филипповна, видимо, прорвала какую-то внутреннюю линию обороны у людей «с той стороны». Мне тогда казалось, что помощник судьи Наташа Васильева, откровенно рассказавшая во всеуслышание о том, что не сам судья Данилкин писал приговор, просто испугалась этого материнского проклятья. Было в нем что-то яростное, ветхозаветное. Оно, конечно, было адресовано не только судье и прокурору, находившимся в зале, но и тем, кто приговор продиктовал.

Когда я узнала новость о ее смерти, первая мысль – где? Ведь если тут, дома, то какая страшная дилемма снова станет перед ее сыном. Приехать сюда и отдаться на милость выславших его или не приехать?

Но смерть наступила там, в Берлине, в клинике. Дилеммы нет. Они точно успели проститься.

С Мариной Филипповной у меня связана масса прекрасных воспоминаний. Одно из них, наиболее светлое, такое. Мы с моей мамой 26 июня 2004 года поехали в Коралово, где находится лицей «Подмосковный», там родители Ходорковского жили и работали все последние годы. Мише исполнялся 41 год, и он в первый раз справлял день рождения в тюрьме.

Мама не была знакома с Мариной Филипповной. Мы подошли к ней, я не успела маму представить, а Марина Филипповна вдруг очень сильно удивилась и воскликнула, глядя на мою маму: «Валя?!» Мама усмехнулась и ответила: «Валя – моя двоюродная сестра, мы просто с ней похожи так сильно, что человек, много лет не видевший кого-то из нас, может перепутать». Мамина двоюродная сестра Валя, Валентина Дмитриевна всю жизнь проработала на заводе «Калибр» в одном цеху с Мариной Филипповной.

Мы справляли вместе дни рождения, мои родители и Мишины родители нежно и тепло относились друг к другу, почти ровесники, с почти одинаковыми семейными историями. Моя мама умерла в ноябре 2012 года, тоже от онкологии. Марина Филипповна обнимала меня и приговаривала «деточка моя», я плакала. Ее руки были такими же, как мамины.

Марины Филипповны не стало 3 августа, в день рождения Бориса Моисеевича. Они прожили вместе 56 лет.

Я помню, как тогда же в Китае, в один из длинных вечеров, полных грустными разговорами, он сказал мне: «Я молюсь только об одном, чтобы я ушел первым». Я видела своего отца после смерти мамы, с которой он тоже прожил полвека. Представить себе, как тяжело сейчас Борису Моисеевичу, я могу. Я это видела. Самое страшное было тогда, когда папа говорил мне «я тоже умер».

Это тот самый вопрос – иметь или не иметь? Иметь такую подругу жизни, без которой дышать невозможно, без которой жизнь кончается, или не иметь, жить одному? И тогда не плакать. Но мы-то знаем ответ. Конечно, лучше иметь. Такую жену, такую маму, такую бабушку.

В этом году я тоже ездила в Коралово в день рождения Миши. Просто привыкла каждый год, 26 июня... Марины Филипповны не было, она уже была в Берлине, в клинике.

Борис Моисеевич был один, и все время приговаривал «вот Машка вернется, тогда и отметим».

Вот в чем я была абсолютно уверена, так это в том, что она дождется Мишу из тюрьмы.

Она дождалась, потом силы кончились.

Алексей Венедиктов:

С Мариной Филипповной Ходорковской я познакомился, когда МБХ уже сидел. И, общаясь с ней, я понял, откуда в нем эта непреклонность, воля, желание жить – и жить полной мерой.

Именно такие женщины, даже не участвуя напрямую в общественной жизни, стоят за нашими спинами и рядом с нами, делая нас сильнее, спокойнее и увереннее.

Матери, жены, возлюбленные – они создают такие защитные поля, под которыми мы чувствуем себя настоящими мужчинами. Занимаясь политикой, они становятся Маргарет Тэтчер или Мадлен Олбрайт. Оставаясь в тени, они наша надежда и опора.

Вечная память Марине Филипповне.

Матвей Ганапольский:

О Марине Ходорковской. Никто из эховцев не злоупотреблял знакомством с ней. Все понимали, насколько тяжелые для нее были эти 10 лет отсидки сына. Вся история с ЮКОСом была для нее публичным испытанием, особенно если учесть, что она прекрасно понимала, как власть показательно издевается над ее семьей. Каждый день, - а это было именно так, - какое-то СМИ обязательно, само того не желая, напоминало ей, что Михаил сидит, что сидит показательно, - чтобы другим неповадно было.

Трудно сказать, как переживала все это Марина Филипповна, ведь она была не политик, а обыкновенная мама. Видела она не какие-то промахи сына, а все то лучшее, что он делал для общества. Потом, слава богу, они встретились, - ненадолго, правда. Мы выражаем самые искренние соболезнования всем, кто ее окружал все эти годы во время тюрьмы сына, и после.

Конечно, когда Ходорковский вышел из тюрьмы, все писали о мужестве, с которым он принимал бессмысленное, жестокое и показное наказание. Но никто не знает, смог бы он претерпеть издевательства именно так, если бы не помнил о стойкости и любви его мамы. Марина Филипповна, Царство вам Небесное. Уверен, что ваш сын сделает еще много полезного для России с вашим именем и вашей памятью.

С Мариной Филипповной я говорила один раз в жизни, на каком-то из наших эховских праздников. Она всех нас знала по голосам и объясняла, почему: у нее по дому всюду были расставлены приемнички, из которых шло «Эхо».

Она боялась пропустить хоть какую-то новость про сына. Хоть какую-то, малейшую, и знала, что вряд ли где еще ее услышит так быстро, как ей хотелось бы.

С тех пор, когда я говорила что-то о Ходорковском в эфире, представляла себе лицо и глаза его матери.
Очень сильная, да что там - несгибаемая. Прошедшая через трагедию, равную по силе античной. На суде по второму делу, когда объявили приговор, она крикнула судье высоким своим голосом: «Будьте вы прокляты!». Это был единственный раз, когда на моей памяти ей изменила выдержка.

Очень красивая, настоящая женщина. Если нужен вам образ женской, материнской России, то вот он.
Светлая, долгая память ей.

Умерла Марина Филипповна Ходорковская. Разумеется, для тех, кто не был с ней знаком лично, она была мамой МБХ. Для тех, кто знаком с обоими - прежде всего он был ее сыном. Все те, кто любит, просто уважает или хотя бы отдает должное Михаилу Борисовичу и видели Марину Филипповну лично или на экране, ясно поняли, что в отличие от знаменитого писателя всем хорошим в себе он обязан маме. И каждый человек, который общался с ней, был обязан ей толикой хорошего в себе.

Марина Филипповна отнюдь не была погружена в политику, это политика вторглась в ее жизнь. Но если, наверняка вопреки ее желанию, определять ее сущность в политических терминах, то можно сказать, что современная стратегия великих цивилизованных государств названа в ее честь - «мягкая сила». И только один раз она сказала отнюдь не мягкие слова - в тот момент, когда услышала чудовищный приговор по «второму делу ЮКОСа». Мы, те, кто любил Марину Филипповну и к кому она была добра, будем помнить ее доброй и мягкой. Те, кому она тогда адресовалась, пусть помнят эти слова, особенно страшные оттого, что сказаны были таким славным и спокойным человеком.

В силу простых и понятных обстоятельств Марина Филипповна была шестидесятницей, и очень любила Окуджаву. Думаю, что восемь строчек поэта, написанные четверть века назад, и ей нравились, и звучат сегодня более чем актуально:

Совесть, Благородство и Достоинство -
Вот оно, святое наше воинство.
Протяни ему свою ладонь.
За него не страшно и в огонь.
Лик его высок и удивителен,
Посвяти ему свой краткий век.
Может, и не станешь победителем,
Но зато умрешь как человек.

Данила Гальперович:

3 августа в одной из клиник Берлина, после тяжелой и продолжительной болезни, на 80-м году жизни скончалась Марина Филипповна Ходорковская – мать бывшего владельца компании ЮКОС и узника совести Михаила Ходорковского. Марина Филипповна пережила Великую Отечественную войну, 35 лет проработала инженером-технологом на московском заводе «Калибр».

После того, как Михаила Ходорковского арестовали и осудили по обвинению в уклонении от уплаты налогов, Марина Филипповна всеми силами старалась помочь ему не только выйти на свободу, но и сохранить доброе имя: она рассказывала журналистам о том, как ее сын финансировал лицей в Коралово, который она курировала вместе с мужем Борисом Моисеевичем, обращала внимание журналистов на очевидные противоречия и нарушения в ходе «дел ЮКОСа», позже подтвержденные Европейским судом по правам человека.

Вместе с тем Марина Филипповна всегда надеялась на торжество здравого смысла и гуманности: в интервью со мной для «Радио Свобода» в 2008 году она говорила, что «очень многие люди надеются, что юрист и либерал Медведев сумеет занять самостоятельную позицию, проведет быструю реформу суда, сделав его независимым от власть предержащих, и тогда вопрос с прекращением дела, по которому пострадало много людей из ЮКОСа, будет решен положительно, поскольку все это просто надуманно и высосано из пальца».

Многие люди, общавшиеся с Мариной Филипповной, поражались ее стойкости, скромности и спокойствию во время тяжелого испытания. Она мечтала увидеть своего сына на свободе и дождалась его освобождения, но десять лет ожидания и тревоги подорвали ее здоровье непоправимо. Марину Филипповну Ходорковскую будут поминать все, кто ее знал, как человека величайшего достоинства и жизненной отваги.

Какое тяжелое лето… Не стало Марины Филипповны Ходорковской. Сегодня, в 2 часа дня пополудни с минутами, в берлинской клинике, она ушла. Ушла, немного не дожив до своего 80-летия, в день рождения мужа, Бориса Моисеевича, с которым они прожили 56 лет. Ушла в окружении своих близких, съехавшихся из Швейцарии, США, России, и самого главного из них - сына, известного миру как МБХ, Михаила Борисовича Ходорковского, главного политзека России на протяжении десяти лет.

«Что вас держит?» - спрашивали Марину Филипповну журналисты вскоре после второго приговора Ходорковскому. Она к тому времени уже давно болела, о чем журналисты не знали, но перед необходимостью спасти сына ее рак отступил.