Александр Добровинский: «Ужин с женихом. Александр Добровинский: «Люди, которые к себе относятся слишком серьезно, — это ужасные, скучные люди Увлечения Александра Добровинского

Будучи галантным джентльменом и светским персонажем, Александр был всегда любезен с прекрасным полом - и никогда не выходил за рамки приличий. Даже сплетни о его романе с телеведущей Юлией Барановской (бывшей гражданской женой футболиста Аршавина) постепенно утихли: у пары правда нашлось много общего - но не адюльтер, а законопроект. Светские хроникёры уж было решили, что за таким примерным семьянином не стоит и следить, но тут звёздный мэтр разводов неожиданно вляпался в историю сам.

Добровинский нередко появляется в окружении поклонниц и в этом нет ничего странного: к своим прочим столь любимым женщинами достоинствам - таким, как богатство и громкое имя - он недавно дебютировал в кино. И не где-нибудь, а у Станислава Говорухина - в быстро ставшей модной в стильной чёрно-белой ленте "Уикенд". Эффектных барышень хоть отбавляй и среди его клиенток (Красная Шапочка Яна Поплавская, бывшая колбасная королева певица Анжелика Агурбаш, Мата Хари 21 века Гога Ашкенази, Екатерина Лиепа, Лада Дэнс и множество других - красивых, богатых и знаменитых). Поэтому появление Александра с новой пассией сначала никого не насторожило - светские хроникёры решили, что это очередная клиентка.

Однако парочка зачастила: начиная с марта, появлялась то там, то тут, поглощённая друг другом и не обращая ни на кого внимания. И это обходительный кавалер, коим зарекомендовал себя Добровинский! Дамская часть светской Москвы обиделась - и слух понёсся по Первопрестольной.

Первой отреагировала фотокор МК Наталия Губернаторова. Интересная блондинка, она проникла в офис адвоката под видом клиентки, пряча оборудование в папке с бумагами. Ожидая хозяина заведения, попробовала расспросить сотрудников офиса, но те хранили профессиональное молчание.

Но тут на её журналистское везение прямо из кабинета мэтра выплыла та самая незнакомка - причём, в обнимку с ним самим.

Тут и выяснилось, что парочка особо не шифруется (или так расслабилась). Брюнетка так и льнула к Александру, а он увлечённо показывал ей новые поступления в свою знаменитую коллекцию картин (вернисаж у Добровинского прямо в офисе) и рассказывал даме о своей новой грандиозной затее - исторической эпопее из жизни Григория Александрова и Любови Орловой (в их доме Саша бывал ещё ребёнком и описал это в своей книге "Добровинская галерея"). Однако новый проект обещает стать не книгой, а музейным экспонатом - столь редкие там собраны факты и фотографии. Тут же заседала творческая группа историков, искусствоведов и художников, обсуждавшая запросы в Британский музей и другие самые значимые музеи мира, где могут быть экспонаты, связанные с жизнью Александрова на разных этапах его творческого пути - и даже эти люди уже знали неведомую брюнетку!

Откуда же она взялась в жизни и в кабинете Александра Добровинского?

А Вы художница? - закинула удочку Наталия.

Нет, я писательница, - охотно откликнулась незнакомка.

Это моя Жанна! - поправил подругу Добровинский.

Тут и выяснилось, что рядом с мэтром всё это время находилась Жанна Голубицкая - автор 7 книг для женщин ("Мужчина как предмет", "Одна Ж в Большом городе", "Репортажи со шпилек" и др.) А, заодно и стало понятно, как ей удалось приблизиться к Александру: она искала материалы для своей новой книги про поведение мужчин при разделе имущества. Сначала для чистоты эксперимента тоже хотела прикинуться клиенткой, но, прочитав "Добровинскую галерею", поняла, что Добровинский её поймёт, как писатель писателя безо всяких ухищрений. Так оно и вышло.

Это было в марте, - уточняет Жанна Голубицкая. - А теперь я и впрямь развожусь. Я полюбила Александра! - и писательница посмотрела на адвоката с невыразимой нежностью.

Но он же женат! - не выдержала фотокор МК, уж кто как не она в курсе матримониальных раскладов светской Москвы.

Ну и что! - легко откликнулась Жанна. - Понимаете, когда с тобой рядом настоящий Мужчина, всё остальное становится неважно! Я называю Александра мой Мессир. А знаете, почему? От него исходит невероятная сила - но не обычная, как при формальной власти - а какая-то прямо неземная! Я всегда мечтала встретить мужчину по-настоящему влиятельного, могущественного, сильного, щедрого и чтобы его главной эрогенной зоной был мозг. У которого, как у Булгакова, ничего не надо просить - сам предложит, сам даст. Мой Мессир может всё - я это чувствую! Он необыкновенный: ему бы жить в эпоху плутовских романов - в лучшем смысле этого слова! Во времена феерических авантюр, придворных страстей, дуэлей чести и любви, вспыхивающей от случайно увиденной на балу щиколотки прекрасной дамы! А ещё мой Мессир добрый: в разводах он всегда на стороне несчастного супруга. Он очень тонкий - сразу чувствует, кому тяжелее даётся разрыв. Тяжелее обычно даётся женщинам, поэтому он чаще защищает именно жён. Ну и потом мой Мессир ведёт семинары о любви и нудист со стажем, поэтому знает, как сделать женщину счастливой во всех проявлениях - и в душевном, и в телесном. А что ещё надо женщине для полного счастья?

Я не знаю, - отвечает Жанна. - Когда рядом с вами Мессир, этот ответ вполне нормален. Если твой возлюбленный - спец в любви и в разводах, можно вообще ни о чём не думать. Я знаю только, что встретила Мужчину своей мечты, который привёл меня в сказку. В детстве я думала, что мой принц должен жить на Арбате (потому что я сама там родилась, но давно переехала, и теперь хочу назад) и ездить на роллс-ройсе. Представляете, это сбылось! Мой Мессир живет на Арбате и у него прямо в квартире хаммам, который я обожаю. Вот такие судьбоносные совпадения! Да я теперь хоть всю жизнь буду разводиться, лишь бы быть рядом с Мессиром.

Александр, а вы-то что скажете? - так и не смогла поверить своим ушам фотокор.

Но загадочный и непредсказуемый Мессир сделал вид, что не расслышал вопроса. Зато все увидели, как в его глазах блеснула та самая частичка чёрта - о котором так часто упоминают в его связи.

По материалам пресс-релиза

Знакомство с родителями в семье адвоката не могло обойтись без эксцессов. Ведь по шкале вмешательства в личную жизнь еврейский папа приравнивается к нормальной маме.

Традиционное знакомство с родителями в семье адвоката не могло обойтись без эксцессов. Ведь по шкале вмешательства в личную жизнь еврейский папа приравнивается к нормальной маме.

Александр Добровинский. Фото: Facebook.com.

«На экране телефона появилась надпись СТД. Аббревиатура советской общественной организации „Союз театральных деятелей“ как нельзя более подходил к тем скетчам, капустникам и одноактным пьесам, которые мне время от времени разыгрывал старший отпрыск. Собственно, вот почему когда на мобильнике появляется слово из трех букв, то это может обозначать только предстоящую нервозность от очередного водевиля, который готова устроить моя ненаглядная СТаршая Дочь. Однако на этот раз все было значительно хуже.
— ПапулЯ! — прозвучал родной голос. Легкое ударение на „я“, дарящее мне какое-то игривое погоняло „папулЯ“, выдавало последние несколько лет, проведенных между магазинами Chanel и Louis Vuitton на авеню Монтень, где в одном из домов, когда-то уговоренный, я снимаю ребенку однокомнатную квартиру. Я бы в жизни не снял бы там ничего, тем более для ребенка, но Она и ее практически суррогатная мать (этот термин, или „баблобеременность“, пришел мне в голову во время оптовой закупки постродовых бриллиантов), а по совместительству моя жена и мать почти всех моих детей, настояли на этом. Видите ли, там всегда много приличной публики, и поэтому девочке ходить по улице одной будет не страшно. Бред. Так вот.
— ПапулЯ! — снова доносилось парижское эхо. — Я хочу познакомить тебя с Николя.
В этот момент в кабинет вошла секретарь Кристина вместе с новым стажером адвоката. Увидев мое лицо, стажер почему-то проверил все ли в порядке с его ширинкой, а Кристина, пятясь назад, как фашист в сорок четвертом, выскочила из комнаты.
Дело в том, что „наш“ первый роман случился в пятнадцать. Когда через три недели после ЭТОГО я созрел до знакомства с юношей, его уже выгнали с позором взашей, и я не застал даже его фотографии. После этого до меня долетали лишь отголоски существования разного вида балбесов дифференцированного гражданства и вероисповедания, но не более того. Четыре года спустя налицо был явный прогресс. Видно, он на моем лице сразу и отразился.
— Ой, он чудный, тебе очень понравится. Прилетай. Это очень серьезно. С Антоном не сравнить. Да, мы уже с ним давно и несколько раз рвали, и это не восстановишь. Жду. Целую, папусик, обожаю. Маме привет.
Так как разрыв с неким штопаным Антоном прошел мимо меня, я решил сосредоточиться на Николя. Ее мать… Короче, мать ее знала приблизительно столько, сколько знал я. Ну может, чуть больше. Мальчик был старше моей на семь лет, подрабатывал „тренажером“ в спортивном клубе и готовился поступать куда-то на вокал. Родители доедали последний буйабес без соли и жили в какой-то французской провинциальной долине затерянных душ, в каком-нибудь городе типа UrupinВилль. Кошмар. Новая силиконовая грудь для фотомодели шоколадки Milka была ей нужнее, чем мое знакомство с этим „Николя ни двора“. Я решил обдумать эту новость на досуге, так сказать, не спеша, и вылетел в Париж следующим рейсом.
Ребенок сказал, что ОНИ любят устрицы, и консьерж заказал мне на вечер столик в моем любимом „La Coupole“.
Атлетический красавец загорелого вида долго тряс мою руку и пытался объяснить, как он счастлив. Когда официант принимал заказ, Николя продолжал стараться быть предупредительным, спросив меня: „Что бы Вы хотели отведать здесь, в этом знаменитом ресторане, мон шер папА?“ Недолго думая, я заказал самое дорогое вино, главное и всеобъемлющее корыто с морскими гадами и цианистый калий. Николя выдул залпом два полных бокала и чуть оттаял. Оставалось с интересом наблюдать за происходящим…
К десерту я узнал массу „забавного“ и, я бы сказал, нового. Они встречаются уже полгода, и это тянет на мировой рекорд; он остается ночевать около „Chanel“ только по пятницам, так как в субботу вставать рано не нужно; холокост такой же праздник, как Ханука, но чуть ближе к Новому году; знакомство с моей дочкой произошло на беговой дорожке; весной они хотят прилететь в Москву. Я поклялся памятью матери, что его там будут с нетерпением ждать нормальные potsany — я лично все устрою. Им понравится, ему — не знаю. Потом Николя что-то пробормотал про свадьбу. Цианид жениху все не несли, поэтому пока молодому человеку пришлось объяснить несколько семейных традиций. Во всех нормальных семьях эмбрион становится ребенком при родах, в нашей семье эмбрион переходит в новую субстанцию только при открытии собственного адвокатского бюро. До этого времени его вынашивает и за все отвечает папа. При этом надо учесть, что по шкале вмешательства в личную жизнь эмбриона еврейский папа приравнивается к обыкновенной и нормальной маме.
Десерт Николя есть не стал. Он стоял перед ним и потихоньку тух. Дочка сидела красная, как пионерский галстук, который она не видела никогда в жизни, но глаза искрились от смеха. После кофе я заказал бутылку Dom Pérignon, чтобы отпраздновать знакомство. Николя оживился, не чувствуя готовящегося удара в самое сердце французских гениталий…
Еще через двадцать минут я попросил счет.
Когда maitre d’hotel принес бумажку на серебряном подносе, я, надев на себя the best of my улыбок, пододвинул счет к „Николя ни двора“ и мило сказал: „Вы не можете представить себе, как я счастлив, что сегодня угощает молодежь!“
Жених как-то стал сразу меньше и, казалось, врос в стул. Он рассматривал счет со своей французской щедростью, как осужденный — приговор, стараясь найти там изъяны для кассационной жалобы. Их не было. Судья был опытный и со стажем…
Я получил удар по ноге и понял, что если я продлю паузу еще на несколько мгновений, ужин может закончиться летальным исходом для „тренажера“.
— Я могу вам, Николя, если хотите, одолжить. До завтра, — сказал я тоном маршала Жукова при подписании капитуляции Берлина.
Николя сказал что-то типа „о, да?“ и упал головой в десерт. „Их десерт — это наш салат“, — решил я и отдал деньги официанту.
Бывшая малышатина пошла провожать меня до гостиницы. По дороге, держа меня крепко под руку и не отрывая голову от папиного плеча, она спросила меня что-то про Николя.
— Отличный парень, — сказал я. — Мне очень понравился. Будем дружить.
Дочка засмеялась и сказала, что все поняла, и я — гений. Что она поняла, так и осталось ее маленькой тайной. Второй постулат был, естественно, бесспорен.
Все следующее утро за завтраком в „George V“ я боролся с желанием съесть все круассаны из корзинки и с возраставшими признаками садизма. Мне хотелось позвонить Николя и попросить занести местный лавусик в гостиницу. За „папА“ он ответит позже. В конце концов, проиграв битву булочкам, я раздобрел и звонить не стал.
В аэропорт я ехал в прекрасном настроении.
Через пять-шесть месяцев, ближе к Новому году, в пятницу днем на столе задребезжал телефон и знакомые буквы СТД появились под фотографией моей любимки.
— Папусик! — заверещал родной голос. — Ты мне срочно нужен. Жан-Клод — нет никаких сил! Он такой хороший, но так надоел, больше не могу! И прогнать не за что! Я тебя прошу — прилетай, поужинаем вместе. На факультете все хорошо. А то я, может быть, ошибаюсь? Целую. Обожаю. Жду. Пока. Маме привет. Привези чего-нибудь нашего вкусненького.
Кристина заказывала билеты на Париж. А я думал, что надо бы ее маме что-то прикупить на Новый год. Все-таки классно в свое время отработала ксероксом».

Ваш Александр Добровинский

Александр Добровинский — довольно известный столичный адвокат, который прославился довольно громкими делами, связанными с защитой интересов отечественных звезд и политических деятелей. Родился 25 сентября 1954 года в городе Москва. Отца он потерял рано, большое влияние на воспитание внука оказывал дедушка по маминой линии. Жена Александра Добровинского — врач-стоматолог, мать двоих его дочерей.

После развода с мужем мать Александра проживала в Париже, была француженкой русского происхождения. В 1976 году будущий адвокат уехал к ней. Поначалу ему приходилось работать официантом, затем открыл свой ресторан русской кухни. Однако через время парень решил переехать в США, где начал обучаться юриспруденции. Для того, чтобы иметь возможность оплатить учебу, ему приходилось работать в службе такси и ассистентом в юридической конторе.

В начале 1990-х Александр принял решение вернуться в Россию. Он экстерном получает юридическое образование и открывает свою первую юридическую контору. Его карьера начала стремительно развиваться и набирать обороты после скандального процесса с фирмой «Norga», желавшей отсудить у РФ долг за поставленные продовольственные товары.

На счету адвоката Добровинского много громких дел, связанных с именами известных звезд отечественного шоу-бизнеса. При этом он не всегда выступает их представителем. Кроме этого в 2014 году адвокат стал владельцем части дачного участка, который ранее принадлежал актрисе Любови Орловой и ее мужу Григорию Александрову. Помимо этого Александр приобрел личный архив Орловой.

На фото: Александр Добровинский

Добровинский достаточно свободно владеет английским и французским языками. Им было издано свыше десяти научных работ в области юриспруденции. Получил звание кандидата юридических наук.

Помимо юриспруденции Александр является еще и радиоведущим на популярной радиостанции «Серебряный дождь». Также является совладельцем банка «Пушкино».

На фото: Александр Добровинский

В круг увлечений Александра входит также и спорт, в частности гольф. Он является председателем известного гольф-клуба. Увлекается коллекционированием.

Жена Александра Добровинского, Марина, является практикующим стоматологом. Между ними заключен брачный контракт. Именно она подарила мужу двух прекрасных дочерей.

Александр Андреевич Добровинский – московский адвокат.

Биография

Родился 25 сентября 1954 года в Москве. С 1972 по 1975 годы начинал учиться на экономическом факультете ВГИКА, но не получил возможности его закончить. В 1976 году приехал в Париж к маме Люси Рубиновне. В Париже работал официантом, а затем управлял рестораном русской кухни Регаль. Через 3 года уехал в США, где обучился на юриста. Первое время, чтобы оплачивать учебу трудился ассистентом юридической фирмы и таксистом В 1990-х вернулся в Россию, экстерном сдал экзамены для получения диплома по специальности юриста. И уже в 1992 году открыл первое адвокатское бюро. Специализацией бюро было корпоративное право и бракоразводные дела.

Карьера

Известен стал после скандала со швейцарской фирмой Noga, которая хотела отсудить у РФ долги за поставленное продовольствие и арестовать имущество. Затем защищал оппонентов ЮКОСа, которые боролись за активы Восточной нефтяной компании. В 1999 году был замешан в бракоразводных процессах и разделу имущества у предпринимателя Черного, а в 2001 году в аналогичных делах у владельца Северсталь Мордашова. Победил в конкурсе Лучший адвокат России по версии конкура Лидер года в 2003 году. В 2007 году был адвокатом главного редактора журнала Форбс Россия Кашулинского, против которого было выдвинуто обвинение от компании ИНТЭКО и ее владелицы - жены Лужкова Елены Батуриной. В 2009 году представлял интересы Байсарова – бывшего мужа Кристины Орбакайте и его сына Дени. Представлял интересы Слуцкера при разводе с его женой Ольгой Слуцкер. В 2010 году защищал Филиппа Киркорова в деле о драке между ним и режиссером Яблоковой. В июле 2011 года защищал фотокорреспондента Комсомольской правды Гусевой в деле против Валерия Меладзе, обвинявшегося в ее избиении. В 2010 году открыл филиал своей конторы в Лондоне.

В 2014 году купил дачу Любови Орловой и ее личный архив. В 2002 году был чемпионом России по гольфу. Владеет английским и французским языками. Написал около 10 научных работ по юридическому праву. Является кандидатом юридических наук. Был членом совета директоров компании Арбат-Престиж. С 2012 года является ведущим программы Йога для мозгов на радио Серебряный дождь. В марте 2013 года стал председателем правления компании Potok, а в апреле 2013 года стал совладельцем банка Пушкино и держателем 19% акций. Но в сентябре 2013 года у банка отобрали лицензию за нарушение законов. Является президентом Московского загородноо гольф-клуба. Коллекционирует советский фарфор, с которым даже организовал выставку в Пушкинском музее. Выставка заняла 5 залов. Коллекционирует также лакированные шкатулки с изображением миниатюр революции. Коллекционировал фотографии и картины времен первой половины 20 века, тибетскую иконопись и аксессуары для курения сигар. Имеет свою колонку в журнале Tatler. Его признают самым стильно одетым адвокатом России. Его отличительные черты в силе – очки, сигара и бабочка. Галстуки-бабочки всегда завязывает сам и не носит их на резинке.

В его коллекции есть камея с изображением Троцкого, запонки с изображением Ленина, карманные часы короля Англии Эдуарда Восьмого, вещи Сталина и Крупской, медали Анатолия Тарасова Последнее его дело – развод Андрея Аршавина и его жены, чьи интересы он представлял, дело Лебедева об избиении Полонского. Является нудистом. Сейчас работает в московской коллегии адвокатов «Александр Добровинский и партнеры», руководителем которой является одновременно. В 2015 году начал вести свои курсы по юридическим вопросам расторжения брака. До 1999 года жил в Болгарии и имел ее гражданство. Защищал интересы Михаила Черного и Искандера Махмудова против Альфа Груп и в конфликте вокруг Магнитогорского металлургического комбината.

Имеет табу на защиту убийц, педофилов и распространителей наркотиков. Выступает за приравнивание гражданского брака к законному и даже организовал специальный сайт и проект Гражданскийбрак.рф.

Личная жизнь

С женой его познакомила мама.

Женат на стоматологе, воспитывает 2 дочерей. Жена Марина увлекается искусствоведением и ведет курсы по ним.

Чтобы попасть на прием к Александру Андреевичу Добровинскому , нужно пройти по головам вождей. В буквальном смысле: путь в покои самого известного адвоката Москвы устлан коврами с портре­тами Ленина, Сталина и Молотова. «Забавно наблюдать, как равнодушно ступают по коврам молодые и в замешательстве переминается с ноги на ногу старая гвардия», – улыбается хозяин офиса в Последнем переулке. Офиса чуть более роскошного, чем вправе ожидать его небедные посетители. Ар-деко пополам с соц-артом: контраст бежевого и черного лака, множество картин и стеллажи, в которые коллекционер Добровинский отселил давно не влезающих в квартиру фарфоровых трубачей и палехских красноармейцев. «Видите ли, я законченный гедонист. И коль скоро провожу на работе большую часть жизни, то хочу, чтобы мне здесь было хорошо. Я вообще все делаю ради удовольствия. В том числе беседую с вами. Но как только мне это надоест, я вам честно об этом скажу» . Эти слова я слышу примерно на второй минуте разговора. Стоит только включить телевизор, сразу понимаешь: нет сегодня адвоката более востребованного. Джентльмен в бабочке вызволял из тюрьмы экс-владельца «Арбат Престижа» Владимира Некрасова. В деле о наследстве застреленного Шабтая фон Калмановича защищает интересы его старшей дочери Лиат и супруги Анны. По сей день обороняет кошелек уральского сырьевого олигарха, чьи измены бывшая жена оценивает в сумму с девятью нулями. Но всенародный резонанс получили дела двух отцов, на полном серьезе считающих, что жить с матерями их детям вредно и даже опасно. Руслан Байсаров подписал с Кристиной Орбакайте мировое, по которому одиннадцатилетний Дени остается с ним. Сенатор Владимир Слуцкер на момент сдачи номера тоже получил право жить с Мишей и Аней. Теперь супругам предстоит определить порядок общения с детьми и разделить имущество. Мне не дали возможности выступить в суде, – удивляется Валентин Юдашкин. Модельер находится в щекотливом положении – его добрыми знакомыми и клиентами долгие годы являются и сам адвокат, и Ольга Слуцкер. – Ужасно, когда детей изолируют и ставят в ситуацию выбора. Я бы выступал за то, чтобы и мать, и отец для начала имели возможность общаться с детьми. Я видел Добровинского в деле Байсарова. Тогда компромисс был найден. Думаю, Александр Андреевич и сейчас сделает все возможное». Компромисс – это хорошо, но в глазах многих адвокат Доб­ровинский навсегда останется человеком, отбирающим детей у матери. Смущает ли его подобное клеймо? Нисколько. «Люди, которые так рассуждают, не мои клиенты. Я выполняю свою работу, и мне абсолютно все равно, кого представлять. В бизнесе нет эмоций. Если я вижу, что смогу помочь, – берусь. Нет – так нет» . В доказательство того, что он вовсе не проотцовский адво­кат, Добровинский рассказывает, что выступал на стороне супруги основателя «Ренессанс Капитала» Тины Дженнингс и жены алюминиевого короля Льва Черного Людмилы. И у обеих дам все в шоколаде. А не далее как вчера к нему обратился врач из Института Склифосовского с зарплатой в шестьдесят тысяч ­рублей: «К нему ушла жена одного богача, и он бьется за то, чтобы двое детей остались с ней. Деньги нашел только на консультацию и попросил дать дельный совет, чтобы самому вести процесс. Я буду защищать его бесплатно». Я замечаю, что по идее к Добровинскому должен был примчаться не врач, а олигарх. «А он наверняка и придет. Но одна из заповедей адвоката – если человек мне что-то рассказал, я не имею права даже выслушивать другую сторону» . Зато сразу после процесса Слуцкеров Александр Андреевич принял заманчивое предложение некоего бизнесмена: «Он будет платить мне энную сумму в месяц за то, чтобы я никогда против него не шел». Добровинский может сколько угодно говорить, что в этом деле у него не было эмоций, а его соперников эмоции захлестывали. Но попавшие на закрытые заседания подруги Ольги Слуцкер – Светлана Бондарчук, Альбина Назимова, Юлия Бордовских – в один голос утверждают, что суд превратили в фарс. Шутил и сенатор, и его защитник. Например, когда ныне покойный адвокат Ольги Гералина Любарская попросила отложить рассмотрение дела по причине своего ухода в отпуск, Добровинский заметил, что отпуск, вероятно, декретный, и па­уза затянется на девять месяцев. Гералине Владимировне было шестьдесят девять лет. «Покойная госпожа Любарская прямо в суде обращалась к мо­ему клиенту не иначе как рогатый сенатор. Она хотела вывести его из себя, – объясняет Добровинский. – В тот день процесс уже закончился, и мы просто обсуждали дату следующего заседания. Любарская сказала, что уходит в отпуск. Это был тактический ход – ей важно было выиграть время. Ну я, естественно, не удержался. Шутка была хорошая, и я за нее держусь. Но то, что Гералина Владимировна умерла, – трагедия» . Кое-кто из коллег по цеху винит в этой трагедии лично Добровинского. Но и этим его не сбить: «Своей вины я не чувствую. Думаю, она понимала, что проиграет». В профессиональной среде мнения по поводу Александра Андреевича весьма противоречивы. «Юридическое сообщество в первую очередь оценивает выстраивание правовой позиции, умение аргументировать политику неразглашения и наоборот – здесь у Добровинского явные пробелы, – на условиях анонимности комментирует один из известнейших столичных адвокатов. – Но его способность «пробивающей» структуры и готовность идти напролом бесспорны. Объективно он достигает результата». «Профессия защитника полна искушений, но необходимо помнить, что существует нравственная планка, ниже которой он не имеет права опускаться, – считает Сергей Владимирович Березовский, отец Ольги Слуцкер, ветеран адвокатуры с полу­вековым стажем. – Вынужден констатировать, что Александр Добровинский попросту игнорирует этический кодекс». Вряд ли в деле Слуцкеров пробивной ресурс Добровинского был мощнее, чем у сенатора, который приезжал в суд как к себе домой – ворота на служебную территорию ему бегал открывать судебный пристав. Но в публичных делах обрамление, дымовая завеса порой важнее сути. И вот тут Добровинский выступил во всей красе. Он принял огонь на себя и вывел из-под удара клиента. Эпатировал, ерничал, бросался телефоном, складывал два пальца в знак Victory. Даже, как утверждают очевидцы, намеренно ковырял в носу. За эмоциями скрывался холодный расчет. И это сработало. «Против меня с помощницей в какой-то момент действовали девять адвокатов. И все они сосредоточились не на том, чтобы выиграть процесс, а чтобы разорвать адвоката Добровинского. Эти люди записывали каждое мое слово. Порой доходило до абсурда. Такой пример: судья запретила нам пользоваться мобильным телефоном. Я сижу и отправляю sms. В этот момент кто-то говорит: «Выгоните из зала Добровинского, он пользуется телефоном». Язык мой известен, острота мышления тоже. Я отвечаю: «Телефоном я не пользуюсь. Я подсчитываю гонорар, это счетная машинка». Противники замешкались, проходит минута, и вдруг вскакивает адвокат Ольги Сергеевны господин Коблев и ни с того ни с сего кричит: «А я больше зарабатываю, чем Добровинский!» Судья смотрит на него, выпучив глаза, – что, куда, зачем? Понимаете, целая команда хотела выиграть у меня и де-факто у Володи – для меня это лучший комплимент за всю мою карьеру» . Мы встречаемся вечером пятницы, и Добровинский одет в casual friday: темно-синий трикотажный жилет, твидовый пиджак, клетчатая рубашка с вышитыми личными инициалами на манжетах. Даже пестрая бабочка, которую он надел много лет назад, чтобы не выделяться – ибо в Америке и Франции бабочки носили все служители Фемиды, – и та улетела, освободив место не менее прекрасному шелковому платку. «Я не устаю повторять своим подчиненным следующее. Во-первых, вы должны торговать лицом на светских раутах. Во-вторых, вас ­должны запомнить. Вензеля, часы, бабочка – не важно». В-третьих, не учите кодексы на­изусть – лучше компьютера законы не знает никто. И наконец, не подстраивайте ситуацию под закон, как это делает девяносто девять процентов коллег. Надо подстраивать закон под ситуацию, как меня учил Соломон» . Соломон Шварцман – нью-йоркский адвокат одесского происхождения, за которым Добровинский, приехав в Америку, бесплатно носил портфель. Именно этот старичок направил настойчивого альтруистичного юношу на юридические курсы. А позже поспособствовал его поступлению в авторитетную парижскую бизнес-школу INSEAD. Здесь, впрочем, возникает некий затык: в адвокатской среде Добровинский слывет человеком без специального образования. Более того, его упрекают чуть ли не в том, что он присочинил себе гарвардский диплом. Так был ли Гарвард? «Шел примерно 1994-й год, и я в интервью журналисту объяснял, что получил MBA в INSEAD. Меня спросили, что это, и я для наглядности ответил: «Это как Гарвард». И вот с тех пор это застряло в головах» , – объясняет адвокат. Образование – не единственный спорный пункт в его биографии. Добровинский – личность мифологизированная. Почему? Он, конечно же, говорит, что обо всех успешных людях слагают легенды, и виной всему зависть. Несомненные актерские способности Александра Андреевича уходят корнями в начало семидесятых, когда он отучился четыре курса на экономическом факультете ВГИКа. В кинематографию юноша отправился за компанию с другом и против воли семейства, которое видело в нем надежду отечественной биохимии. «А я пришел во ВГИК, повстречал в фойе знаменитого оператора Бориса Волчека и легендарного «Чапаева» – актера Бориса Бабочкина. А еще там ходила актриса Александра Хохлова, жена основоположника монтажа Льва Кулешова. И так мне все это понравилось, что я взял и поступил. Узнав об этом, мама сказала: «Ты безнадежен, Саша, – я уезжаю из этой страны» . Мама-балерина навсегда отбыла во Францию, оставив сыну в пользование роскошную двухкомнатную квартиру на улице Горького. И начались будни золотой молодежи: машина-«копейка», во­лосы до плеч, вельветовый пиджак, клеша, сабо, пятьсот долларов в триместр от мамы и студенческий билет, по которому в Дом кино можно было водить лю­бую приглянувшуюся ба­рышню и во время просмотра «Кабаре» сажать ее к себе на колени. На четвертом курсе из Сашиного почтового ящика выпали два письма. Одно, от мамы, пахло «Шанелью» и приглашало на постоянное место жительства в Париж, другое звало в военкомат. «Я пошел, и какой-то майор сказал мне: вам выпала честь – вас приписали к морфлоту. А это три года службы. Аргумент, что моя еврейская мама считала: тонут только те, кто умеет плавать, и плавать меня не научила, впечатления не произвел» . Через месяц Добровинский приземлился в аэропорту Шарля де Голля. В Париже он свел знакомство с известным питерским адвокатом Львом Адольфовичем Арансоном, который рассказал ему все про то, кем надо быть. А заодно, будучи крупным коллекционером, приобщил к антиквариату: «Я стал спекулировать. Много читал, потихоньку начал разбираться в предмете. ­Поскольку я прирожденный маркетолог, то покупал вещи, которые на тот момент не были востребованы. А потом на них начиналась мода» . Так была собрана и за баснословные деньги продана дебютная коллекция опиумных трубок – они здорово взлетели в цене после фильма «Однажды в Америке». Туда, в Америку, Добровинского тянули два обстоятельства: любовь и уверенность в том, что это земля обетованная. Путь к американской мечте, как водится, лежал через стоянку такси на Манхэттене. Оборот составлял двести долларов в день: семьдесят шло на аренду машины, три­дцать на бензин и еду. Оставалась сотня, которую Саша складывал на будущую уч:). Спал в машине, душ принимал на вокзале и сам себе напоминал кумира детства Д’Артаньяна: ни копейки денег, но все прекрасно. Однажды он открыл телефонную книгу Нью-Йорка. Нашел ­двенадцать Добровинских: восемь адвокатов, трех врачей и одного раввина. Позвонил первому адвокату и сказал: «У меня тоже фамилия Добровинский, но я не хочу денег. Я хочу угостить вас кофе» . «Он совсем не говорил по-русски. Сначала отнесся ко мне с опаской, но постепенно проникся и, когда узнал, что у меня родственники в Одессе, сказал: есть один серьезнейший адвокат с билдингом на пятьдесят какой-то стрит. Он тоже из Одессы и говорит по-русски. Через некоторое время меня познакомили с этим самым гуру адвокатуры . «Я сделаю из тебя человека, но деньги ты будешь зарабатывать сам», – пообещал Соломон. Добровинский продолжал водить машину, чтобы сводить концы с концами и бесплатно носить за патроном портфель. В Штатах, как известно, все являются узкими специалистами чего-то. Тюрьмы Александру не понравились: там плохо пахло и они находились далеко от Нью-Йорка. Перспектива сидеть в госпиталях и совать в гипс пострадавших визитные карточки тоже не прельщала. Заинтриговало самое сложное из возможного – морское право: гремучая англо-португальско-голландская смесь терминов, которая в страшном сне не приснится. Вскоре было выиграно первое дело и заработаны первые сто пятьдесят тысяч долларов. И Соломон Шварцман вызвал своего протеже на ковер: «Так, где ты там живешь? В Бруклине? Чтобы я этого не слышал. Переезжай в Верхний Ист-Сайд, в район семидесятых, езди на BMW, носи рубашку белую или голубую, галстук только желтый или лучше бабочку с желтой искринкой». Был выдан список ресторанов, где надлежало регулярно предъявлять лицо, и список магазинов вроде Ralph Lauren, где положено было одеваться. Ручка должна была быть Montblanc, портфель дозволялось выбирать самому – главное, чтобы не из крокодиловой кожи, потому что это моветон. И снова его вызвал Соломон. «Ты знаешь, я в тебе не разочаровался. Ты не идиот. Из тебя вырастет человек. Но поскольку ты при­ехал из красной России (Советский Союз он выговорить не мог) и бизнес-навыков у тебя нет, тебе нужно получить MBA». В 1983-м Александр вернулся в Париж и поступил в INSEAD: «Уч:) была безумно дорогая, в конце у меня не было денег даже купить карандаши» . Зато выпускника с радостью наняла крупная юридическая компания. Одним из ее клиентов был женевский миллиардер опять-таки одесского происхождения, хозяин Inter Maritime Bank – Bank of New York Брюс Раппопорт. Он-то, поработав с Александром, и произнес судьбоносную фразу: «Я плачу твоей вшивой конторе десять тысяч в день за работу, которую делаешь ты один. Давай я буду платить тебе три, и ты пере­едешь в Женеву». Раппопорт много летал в Россию: говорил, что на бардаке всегда можно заработать хорошие деньги. И Александр под слезы бывшей жены Лены, с которой сегодня находится в замечательных отношениях, из Швейцарии в итоге переехал в Москву. В столице Добровинский гордо объявил, что он корпоративный адвокат. Коллеги-юристы с окладом в шестьдесят рублей в месяц сильно удивились и спросили, кто это. ­Пускаться в объяснения в начале девяностых было бесполезно. Александр активно тусовался, проедал все, что заработал с Раппопортом, и складывал чемодан, чтобы вернуться к жене. «Однажды в двери квартиры, которую я снимал у хокке­иста Фетисова, постучал здоровый дядька. Спросил, знаю ли я, что такое толлинг. Я сказал – знаю. И тогда он спросил: «А можешь со мной слетать в Красноярск и рассказать пацанам? Сколько это стоит? Я прикинул, сколько это должно стоить на Западе. Первого клиента упускать не хотелось. И сказал почему-то по-английски: «Five, OK?» Он переспросил: «Пятьдесят тысяч долларов? Годится» . «Здорового дядьку» звали Михаил Черной – на пару с братом Львом они контролировали серьезную часть алюминиевого сектора России. Добровинский полетел в Красноярск и так познакомился с половиной ныне существующей десятки «Форбса». На него посыпались дела одно другого громче. За полтора миллиона долларов он возвратил Пурнефтегаз Роснефти: «Когда я назвал сумму гонорара, коллеги заахали. Но мне было все равно. Я считал, что социальный статус адвоката в России сильно занижен. И именно я его поднял» . Добровинский выступал на стороне Михаила Черного и Искандера Махмудова против «Альфа Груп» в схватке за Нижневартовскнефтегаз (по слухам, на кону были четыреста пятьдесят миллионов долларов). Участвовал в конфликте вокруг Магнитогорского металлургического комбината, где цена вопроса равнялась тридцати процентам акций «Магнитки». Наконец, защищал хозяина нефтяной компании «Биркенхольц» Евгения Рыбина, который вел длительную тяжбу с всесильным тогда ЮКОСом. «Однажды в публичном месте ко мне подошел очень известный московский человек, достал пистолет, приставил к моей голове и сказал: «Рыбина, считай, уже нет, а ты будешь следу­ющим. Зачем тебе это нужно?». Я испугался за своих двух дочерей. Пришел домой – никогда не забуду ту ночь – и сказал Марине, что нам придется уехать. Марина задала только один вопрос: «Сколько у меня времени, чтобы собрать чемодан?» Ни куда, ни почему. Первым же рейсом мы вылетели в Болгарию, потом в Израиль. Я прожил там до 1999 года и получил гражданство (еще один миф о Добровинском – в прессе пишут, что помимо российского у него еще два гражданства – греческое и французское). Поэтесса Зинаида Гиппиус однажды произнесла гениальную в своей простоте фразу: «Если надо объяснять, то... не надо объяснять». Эта фраза все рассказывает про отношения Добровинского и его третьей жены. «Я сомневался, что мне повезет встретить женщину, которой ничего не придется про себя рассказывать. И вдруг – Марина» . Семнадцать лет назад их познакомила будущая теща: «Она обманула Марину, вызвала из Парижа, сказала, что нужно оформить какие-то доку­менты. Моя жена, как все нормальные люди, ненавидит, когда знакомят с прицелом. Едва обман раскрылся, теща, которую я обо­жаю, сказала: не понравится, будете дружить». Через месяц я уже делал Марине предложение . «Наша встреча была похожа на пересечение двух параллельных прямых» , – продолжает Добровинский. Оказалось, они жили рядом не только в Москве (он на Тверской, она в Столешниковом), но и в Париже, и в Нью-Йорке. Добровинский гордился, что после стольких лет эмиграции не вставляет в свою вкусную русскую речь слова «шопинг» и «паркинг». И Марина, зная шесть языков, не имеет привычки их смешивать. «Она прошла ту же школу, что и я. Именно такой я представлял женщину рядом с собой. У нее потрясающее чувство такта. Если она заходит в ресторан и видит меня с девушками, она не подходит и даже не здоровается. Знает, что я работаю» . Стоматолог по профессии, Марина год назад организовала ­искусствоведческие курсы при аукционном доме Phillips de Pury. По мнению ее супруга, предприятие гениальное с точки зрения маркетинга. ЦУМ, шампанское, лекции после семи вечера, когда основные покупатели магазина кто? Правильно, мужчины... Девочки учатся отличать Гальяно от Сарьяна, меньше занимаются ерундой, меньше капают на мозги. И мужья счастливы. «Сколько у меня еще времени?» – спрашиваю я спустя два часа разговора. «Да сколько угодно» , – Добровинский, похоже, забыл про то, как грозил завершить наше интервью при первых признаках неудовольствия. И мы идем смотреть коллекции. Былая гордость, советский агитфарфор нынче отошел на второй план: «Я собрал самую большую коллекцию в мире и успокоился» . Теперь все думы Добровинского занимает агитлак – палехские шкатулки, на которых вместо иконописных сюжетов изображено, к примеру, житие Троцкого. А также агиткость – только попробуйте представить себе пропеллер самолета из кости мамонта: один конец выточен в виде летчика Чкалова в шлеме, другой – это Сталин в фуражке, а на лопастях написано «Сталинские соколы – гордость СССР». Но и это еще не все. На подходе новая коллекция. Название пока не придумано, но по аналогии с предшественницами я бы предложила «агитдрагоценность». Скажем, дивная золотая пудреница с эмалью, на которой нарисованы мужчина и женщина в пилотках и с ружьями наперевес. И по-русски: «Не отдадим Мадрид!». – Ставить некуда. Наверное, придется большую дачу покупать после Слуцкера , – сетует адвокат. – Гонорар позволяет? – Дети позволяют все. Вот вы сколько готовы отдать за детей? – Да все, что есть, наверное. – И так говорят все, кто заходит в мой кабинет. – Ну, учитывая количество выигранных судов, вы давно могли бы отойти от дел и спокойно собирать свой агит... – Придется еще поработать. Я хочу, чтобы на моих похоронах дочки и Марина не плакали, а улыбались – читая завещание. __________________________________________________________________________ Источник - журнал