Прохождение Sherlock Holmes: The Devil's Daughter. Две тайны эдгара по

Убийство маленькой девочки, шестилетней победительницы многих конкурсов красоты для детей Джонбенет считается одним из самых громких преступлений в США 90-х.

26 декабря 1996 года Патрисия Рэмси обратилась в полицию с заявлением, что ее дочь пропала, а в своем доме на кухне она нашла письмо с требованием выплатить $118 000 за то, чтобы Джонбенет вернулась домой целой и невредимой. Письмо было неожиданно многословным — нехарактерная черта для подобных записок. Обыскивая дом, полиция вскрыла одну из запертых комнат в подвале и обнаружила там изувеченный труп девочки. Джонбенет задушили гарротой и проломили ей череп. Следов прямого вагинального изнасилования не было, но, вероятнее всего, перед смертью Джонбенет столкнулась с сексуальными домогательствами.

Популярное

Первыми подозреваемыми в убийстве долгое время были родители, но следствию не удавалось найти достаточно улик для подтверждения этой теории. Одним из подозреваемых был Джон Марк Карр, бывший школьный учитель, но впоследствии он был оправдан. В 2010 году дело снова открыли: провели новые допросы и использовали новейшие методы по исследованию ДНК. До сих пор в истории остается множество темных пятен — убийца так и не был обнаружен.

Убийство семьи Лоусон

25 декабря 1929 года простой фермер из Северной Каролины по имени Чарльз Дэвис Лоусон едва сводил концы с концами. У него была большая семья, которую требовалось кормить: жена Фанни и семеро детей, старшей из которых — Мэри — было семнадцать, а младшей — Мэри Лу — всего четыре месяца.

Вокруг семьи бродило много странных слухов. Поговаривали, что Чарльз соблазнил одну из своих дочерей — Мэри, а его жена начала подозревать об их связи.

Но накануне Рождества Чарльз решил сделать семейству настоящий праздник. Он повез всю семью в город и купил всем новую одежду. В обновках Лоусоны посетили фотографа, попросив его запечатлеть их на семейном портрете. Должно быть, это был хороший день.

На Рождество каждый был занят своим делом: Мэри пекла рождественский пирог, Фанни хлопотала по дому, а вот старшего сына Чарльз отправил передать послание соседям. Это и спасло мальчишку. Потому что, едва сын скрылся за поворотом, Чарльз взял дробовик. Первыми он застрелил двух своих дочерей — 12 и 7 лет, следующей жертвой стала жена Фанни, выбежавшая на крыльцо. Мэри пыталась убежать, но пуля настигла и ее. Маленькие братья Джеймс и Рэймонд безуспешно пытались спрятаться. Последней стала четырехмесячная Мэри Лу. После этого Чарль пошел в лес и застрелился. Но до этого он еще долго ходил кругами вокруг одного дерева.

Долгое время жуткая ферма была настоящей меккой для любителей страшных историй. Брат убийцы Мэрион Лоусон не растерялся и приглашал туда туристов за деньги. Главным экспонатом стал тот самый пирог, которым Мэри собиралась угостить семью на Рождество.

Дело Оскара Слейтера

А вот к расследованию смерти пожилой Мэрион Гилкрист приложил руку сам известный детективщик Конан Дойл. Мисс Гилкрист погибла 21 декабря 1908 года в возрасте 83 лет. Дама была очень богата, и, вероятно, ни для кого из соседей это не было тайной. Ее вечной спутницей была служанка Хелен Лэмби. Она повсюду сопровождала госпожу — за исключением того времени, когда мисс Гилкрист отправляла Хелен за газетами.

Так случилось и в тот вечер. Но, когда Хелен вернулась с газетами, она обнаружила свою хозяйку мертвой в луже крови. Соседи рассказали полиции, что незадолго до возвращения Хелен слышали шум в ее квартире, а позже заметили мужчину, который покидал холл.

У мисс Гилкрист пропала бриллиантовая брошь.

Главным подозреваемым в убийстве богатой старушки стал Оскар Слейтер — личность весьма темная. Бывший бандит, сутенер, скупщик краденого, владелец воровского притона… Так себе послужной список. Так решила и полиция.

Против него также говорил тот факт, что после убийства Оскар продал какую-то брошь, а после немедленно сел на пароход и отчалил в США под чужим именем. Полиция Великобритании потребовала у США выдачи Слейтера, но улик для этого явно не хватало. Неожиданно для всех Слейтер сам вернулся в Глазко — оказалось, мелкий мошенник был оскорблен, услышав лживые обвинения в свой адрес. Бандиты бывают поразительно ранимы.

Дело рассыпалось на глазах: брошь по описанию совершенно не подходила под ту, что пропала у мисс Гилкрист, да и о своем отплытии в США Слейтер говорил уже довольно давно. Судья тоже не верил в виновность Слейтера в этом убийстве, но присяжные неожиданно в один голос осудили Оскара. Смертную казнь заменили на пожизненное.

Газеты разорялись на тему невиновности Слейтера, народ устраивал протесты у здания суда. В 1912 году на дело обратил внимание сам Конан Дойл. Изучив материалы, он пришел в ужас: все свидетельства говорили против виновности Слейтер. Тот мог быть сколь угодно неприятным человеком, но это не делало его убийцей. Мало того, что брошь не совпадала с той, что пропала у старушки, орудие убийства — найденный у Слейтера маленький молоточек — никак не могло стать причиной смерти мисс Гилкрист. Зато массивный стул в крови, найденный рядом с телом, вполне. Кроме того, совершенно очевидно было, что мисс Гилкрист сама пустила преступника к себе в апартаменты — никаких следов взлома обнаружено не было, а это значило, что к ней зашел в гости родственник или знакомый.

Слейтер не скрывал своих намерений уехать, а имя сменил, чтобы его не могла найти бывшая жена. В 1925 году один из заключенных, выпущенных на волю, пронес под языком записку от Слейтера, адресованную Конан Дойлу. Слейтер был в отчаянии, и писатель решительно вернулся к делу. В конце концов, Оскара Слейтера освободили из тюрьмы в 1928 году. Он даже получил компенсацию в размере £6 тысяч. Решение об освобождении Слейтера появилось за месяц до Рождества 1927 года. Слейтер отсидел в тюрьме почти 20 лет.

Нам трудно представить себе, что ребенок может стать убийцей. Тем не менее Мэри Белл из английского города Ньюкасл было всего 11, когда ее приговорили к пожизненному заключению за убийства и насилие над соседскими детьми.

Дочь проститутки

Мэри Флора Белл появилась на свет 26 мая 1957 года в Скотвуде – бедном районе Ньюкасла. Она была старшей из четверых детей в семье. Ее мать, Бетти Белл, занималась проституцией, и когда уезжала работать по своей профессии в Глазго, ее дети оставались практически без присмотра.

Мэри с раннего детства отличалась «ангельской» внешностью и вызывала у людей доверие. Однако в школе у нее была плохая репутация: она агрессивно вела себя по отношению к другим детям, портила вещи и часто лгала. Впрочем, нельзя сказать, что ею совсем никто не занимался. Родственники непутевой Бетти Белл пытались как-то участвовать в судьбе ее детей. Они дарили им одежду. Но Мэри рвала ее в клочья. Кроме того, она никогда не позволяла взрослым обнимать и целовать себя. Родные Мэри вспоминают, что она часто стонала во сне, и по несколько раз за ночь просыпалась, так как боялась обмочиться. Девочка любила фантазировать: выдумывала и рассказывала о себе разные истории, например, что у ее дяди есть лошадиная ферма и что он подарил ей красивого черного жеребца. Еще, как ни странно, Мэри была свойственна религиозность: она любила читать Библию и говорила, что хочет уйти в монастырь.

Прирожденная убийца

3 мая 1968 года в Скотвуде приключился несчастный случай с трехлетним малышом. Играя на крыше с Мэри Белл и ее подругой и однофамилицей, 13-летней умственно отсталой Нормой Белл, ребенок якобы случайно сорвался вниз. Он не умер, но получил серьезные травмы.

Вскоре в полицию обратились с заявлениями три местные жительницы. Они утверждали, что Мэри Белл во время игры пыталась задушить их детей (им было по шесть лет). Констебль сходил к Беллам домой, но ограничился воспитательной беседой.

25 мая в заброшенном доме был найден мертвым четырехлетний Мартин Браун. Накануне похорон в дом Браунов явилась Мэри Белл и попросила разрешить ей посмотреть на лежащего в гробу Мартина. Это показалось миссис Браун странным, но она тогда не придала визиту девочки особого значения. А зря.

31 июля исчез трехлетний Брайен Хоу. Вскоре было обнаружено его тело. Малыш был задушен, на животе у него бритвой была вырезана буква «М», а на правой руке - «N». Кроме того, половые органы ребенка были расцарапаны ножницами, которые валялись неподалеку.

Экспертиза показала, что убийца не обладал большой физической силой, это мог сделать даже ребенок. И тут взрослые вспомнили о Мэри Белл.

Девочка сама выдала себя. Она стала всем рассказывать, что Мартина Брауна убила Норма Белл. Она также сказала старшей сестре Брайена Хоу, что видела ее брата на бетонных плитах, и рядом с ним был восьмилетний сосед, который держал в руке сломанные ножницы. Именно в указанном ею месте потом обнаружили труп. Соседского мальчугана допросили. Однако после того как были получены доказательства, что в момент убийства Брайена Хоу подозреваемый находился совсем в другом месте, в преступлении заподозрили саму Мэри – ведь никто не знал о найденных поблизости от тела ножницах.

Норма Белл поведала полиции, что они с Мэри встретили Брайена во время прогулки. Мэри напала на него и принялась душить. Норма сначала убежала, но потом вернулась и обнаружила, что подруга кромсает уже мертвое тельце ребенка бритвой и ножницами. Бритву нашли в месте, указанном Нормой, – под камнем.

Мэри в ходе допросов вела себя чересчур «грамотно» для 11-летней девочки из неблагополучной семьи. Так, когда ее доставили в полицию, она потребовала, чтобы при допросе присутствовал адвокат. Затем попыталась обвинить в убийстве Норму Белл. Но расследовавший дело старший инспектор Джеймс Добсон ей не слишком поверил. Он помнил, как в день похорон Брайена Хоу девочка стояла поодаль от процессии и со смехом потирала руки.

Законы Великобритании позволяют судить и малолетних, если они совершили серьезное преступление. Суд над Белл состоялся 5 декабря 1968 года. Несмотря на то что Мэри так и не созналась, она была признана виновной в смерти двоих детей, а также в нескольких эпизодах насилия. Впоследствии Мэри заявила, что убивала «ради удовольствия». Что же касается Нормы Белл, то она была оправдана, так как непосредственного участия в убийствах не принимала.

Мэри Белл приговорили к пожизненному сроку. Заключение она отбывала в исправительном заведении «Мур Корт».

Осужденные на пожизненный срок все же имеют шанс через определенное количество лет выйти на свободу. Так случилось и с Мэри Белл. В 1980 году ее выпустили по амнистии. На тот момент Мэри было уже 23 года. Власти позаботились о том, чтобы она получила новое имя и документы.

В 1984 году Мэри произвела на свет дочь. Вместе с ребенком она поселилась в Камберлоу, но когда на нее вышли репортеры, переехала в другое место. О дальнейшей судьбе Мэри Белл ничего не известно.

Слава на крови

История «кровавой Мэри», как ее окрестили журналисты, освещавшие процесс, вызвала большой резонанс. Писательница Гитта Серени даже написала о ней две книги: «Случай с Мэри Белл» (1972 г.) и «Неуслышанные крики: История Мэри Белл» (1998 г.). Первая описывала совершенные Мэри преступления, вторая содержала ее подробную биографию и запись бесед автора с самой Мэри, ее родными и знакомыми.

Кем все-таки являлась Мэри Белл – прирожденным монстром или несчастным ребенком с нарушенной психикой? Трудно судить. Не исключено, что если бы девочка родилась в другой семье и изначально попала в более благополучные условия, ее социопатические наклонности удалось бы скорректировать. Но этого, к сожалению, не случилось.

При упоминании об убийцах холодеет кровь в жилах, но страшнее всего, когда эти убийцы - дети. Это даже не укладывается в голове, что ребенок может быть способен на убийства, да еще и такие жестокие. Перед вами истории о кровожадных убийцах в лице детей, наводящих панический ужас.

Мэри Белл - одна из самых «знаменитых» девочек в истории Великобритании. В 1968 году в возрасте 11 лет вместе со своей 13-летней подружкой Нормой с перерывом в два месяца она задушила двух мальчиков, 4-х и 3-х лет. Брайан Хоу (3 года) был найден мертвым под горой из сорняков и травы всего лишь спустя несколько дней после смерти Мартина Брауна (4 года). Его волосы были острижены, на бедрах были найдены следы уколов, а его гениталии были частично обрезаны. Кроме этих увечий, на его животе была отметка в виде буквы «M». Когда расследование вышло на Мэри Белл, она выдала себя, подробно описав пару сломанных ножниц - являющихся неопровержимым доказательством, с которыми, по словам девочки, играл Брайан.
Семейное происхождение может быть ответственным за необычное поведение Мэри. В течение долгого времени она думала, что является дочерью обычного преступника, Билли Белла, но по сей день ее настоящий биологический отец неизвестен. Мэри утверждала, что ее мать Бетти, которая была проституткой, вынуждала ее участвовать в половых актах с мужчинами - в особенности с клиентами матери - с 4-х лет.
Судебное разбирательство закончилось, и стало ясно, что она слишком молода для тюрьмы, но также опасна для заключения в психиатрическую больницу или учреждение, где находятся проблемные дети. Во время судебного разбирательства мать неоднократно продавала историю Мэри прессе. Девочке было только 11 лет. Ее выпустили через 23 года. Сейчас она живет под другим именем и фамилией. Это дело хорошо известно как «Дело Мэри Белл».

Джон Венейблс

Джон Венейблс и Роберт Томпсон были приговорены к пожизненному заключению, несмотря на то, что в момент совершения убийства им было всего по десять лет. Их преступление вызывало шок по всей Британии. 12 февраля 1993 года мать двухлетнего Джеймса Булгера оставила своего сына у дверей мясного магазина, думая, что возвращение обратно не займет у нее много времени, так как у магазина не было очереди. Она не думала, что видит сына в последний раз… Джон и Роберт находились у того же самого магазина, занимаясь своими обычными делами: обворовывали людей, воровали в магазинах, присваивали вещи, когда продавцы поворачивались к ним спиной, забирались на стулья в ресторанах, пока их не выгоняли. У парней появилась идея похитить мальчика, чтобы потом подстроить всё так, будто он потерялся.

Роберт Томпсон

Джон и Роберт силой затащили мальчика на железную дорогу, где кидались в него краской, зверски избили палками, кирпичами и железным прутом, забросали камнями, а также сексуально надругались над маленьким мальчиком, а потом положили его тело на железнодорожные пути, надеясь, что малыша переедет поезд и его смерть примут за несчастный случай. Но Джеймс умер только после того, как его переехал поезд.

15-летняя девочка убила свою младшую соседку и спрятала труп. Алиса Бустамант планировала убийство, выбирая нужное время, и 21 октября она напала на соседскую девочку, начала ее душить, перерезала горло и ударила ножом. Сержант полиции, допрашивавший малолетнюю убийцу после исчезновения 9-летней Элизабет, сказал, что Бустамант призналась, где она спрятала тело убитой четвероклассницы, и отвела полицейских в лесной массив, где находился труп. Она заявила, что хотела узнать, какие чувства испытывают убийцы.

16 июня 1944 года Соединенные Штаты Америки установили рекорд, законно казнив самого молодого парня по имени Джордж Стинни, которому на момент казни было 14 лет. Джордж был осужден за убийство двух девочек - одиннадцатилетней Бетти Джун Бинникер и восьмилетней Мэри Эммы Тэймс, тела которых были обнаружены в овраге. У девочек были тяжелые травмы черепа, полученные рельсовым костылем, который после нашли недалеко от города. Джордж признался в преступлении, а также в том, что изначально пытался заняться сексом с Бетти, но в конце концов всё обернулось убийством. Джордж был обвинен в убийстве первой степени, признан виновным и был приговорен к смерти на электрическом стуле. Приговор был приведен в исполнение в штате Южная Каролина.

20 мая 1998 года Кинкеля исключили из школы за то, что он пытался купить краденое оружие у одноклассника. Он сознался в содеянном, и его отпустили из полиции. Дома отец сказал ему, что его послали бы в школу-интернат, если бы он не начал сотрудничать с полицейскими. В 15:30 Кип вытащил свою винтовку, спрятанную в комнате родителей, зарядил ее, прошел на кухню и застрелил отца. В 18:00 вернулась мать. Кинкель сказал ей, что любил ее, и выстрелил в нее - дважды в затылок, трижды в лицо и один раз в сердце. Позже утверждал, что он хотел защитить своих родителей от затруднений, которые могли быть у них из-за его проблем с законом.
21 мая 1998 года Кинкель приехал в школу на «Форде» своей матери. Он надел длинное непромокаемое пальто, чтобы скрыть оружие: охотничий нож, винтовку и два пистолета, а также патроны. Он убил двоих учеников и ранил 24. Когда он перезаряжал пистолет, нескольким учащимся удалось его обезоружить. В ноябре 1999 года Кинкель был приговорен к 111 годам тюремного заключения без возможности досрочного освобождения. При приговоре Кинкель принес извинения суду за убийства своих родителей и учеников школы.

Синди Кольер и Ширли Вулф

В 1983 году Синди Кольер и Ширли Вулф начали подыскивать жертв для своих развлечений. Обычно это был вандализм или угон автомобиля, но однажды девушки показали, насколько они были безумны на самом деле. Однажды они постучали в двери незнакомого дома, им открыла пожилая женщина. Увидев двух юных девушек 14-15 лет, старушка без колебаний пустила их в дом, надеясь на интересный разговор за чашечкой чая, и она его получила - девочки долго болтали с милой старушкой, развлекая ее интересными историями. Ширли схватила старушку за шею и держала ее, а Синди отправилась на кухню за ножом, чтобы отдать его Ширли. Получив нож, Ширли проткнула старушку 28 раз. Девочки скрылись с места преступления, но вскоре были арестованы.

2 февраля 1996 года была разрушена государственная средняя школа в связи с инцидентом со стрельбой и захватом заложников. Барри Лукатис надел свой лучший костюм ковбоя и отправился в кабинет, где у его класса должен был пройти урок алгебры. Большинство одноклассников нашли костюм Барри нелепым, а его самого еще более странным, чем обычно. Они не знали, что скрывает этот костюм, а там были два пистолета, винтовка и 78 патронов. Он открыл огонь, его первой жертвой стала 14-летняя Мануэль Вела. Через несколько секунд его жертвами пали еще несколько человек. Ученики были в заложниках 10 минут, пока тренер не перехитрил мальчика.
Также сообщалось, что он кричал: «Ведь это интереснее, чем говорить об алгебре, не так ли?» Это цитата из романа Стивена Кинга «Ярость», в котором главный герой убивает двух учителей и берет класс в заложники. В настоящее время Барри отбывает два пожизненных заключения с последующими 205 годами.

3 ноября 1998 года Джошуа Филлипсу было 14, когда без вести пропала его соседка. Однажды утром мать Джошуа убирала его комнату. Миссис Филлипс обнаружила мокрое пятно под кроватью и подумала, что водяной матрас сына протекает. Она исследовала кровать, чтобы увидеть, нуждается ли матрас в сушке, но заметила изоленту, скрепляющую каркас вместе. Она отклеила ленту и нашла носок сына, который был запихан в дыру в матрасе, но внезапно наткнулась на что-то холодное. Луч фонаря осветил труп 8-летней соседки по имени Мэдди Клифтон, которая отсутствовала в течение семи дней.
По сей день Филлипс не озвучил мотивы убийства. Он говорил, что случайно ударил девочку по глазу бейсбольной битой, та начала кричать, он запаниковал, а затем затащил ее в свою комнату и стал бить ее, пока она не замолчала. Присяжные не поверили его истории, он был обвинен в убийстве первой степени. Так как Джошуа не достиг возраста 16 лет, то он избежал смертной казни. Но ему дали пожизненное без права быть освобожденным.

В послужном списке Вили Боскета к 15-ти годам, в 1978 году, уже было более 2000 преступлений в Нью-Йорке. Он никогда не знал своего отца, но он знал, что этот человек был осужден за убийство, и считал это «мужественным» преступлением. В то время в США согласно Уголовному кодексу для несовершеннолетних не предусматривалась уголовная ответственность, поэтому Боскет смело разгуливал по улицам с ножом или пистолетом в кармане. 19 марта 1978 года он застрелил Моизеса Переса, а 27 марта - однофамильца первой жертвы, Ноэля Переса.
По иронии судьбы дело Вилли Боскета стало прецедентом для пересмотра положения об отсутствии уголовной ответственности для несовершеннолетних. Согласно новому закону, детей от 13 лет можно судить как взрослых за чрезмерную жестокость.

В 13 лет Эрик Смит был объектом для издевательств из-за своих очков с толстыми линзами, веснушек, длинных рыжих волос и еще одной особенности: выступающих удлиненных ушей. Такая особенность является побочным эффектом лекарства от эпилепсии, которое его мать принимала во время беременности. Смита обвинили в убийстве четырехлетнего ребенка по имени Деррик Робби. 2 августа 1993 года малютка был задушен, голова была пробита большим камнем и плюс к этому ребенка изнасиловали небольшой веткой.
Психиатр поставил диагноз - эмоционально неустойчивое расстройство личности, из-за которого человек не может управлять своим внутренним гневом. Смита осудили и отправили в тюрьму. За шесть лет в тюрьме он пять раз получал отказ в условно-досрочном освобождении.

Кто бы мог подумать, что постоянный просмотр соревнований по борьбе мог привести к убийству шестилетней девочки по имени Тиффани Оуник. Кэтлин Гроссет-Тейт была нянькой Тиффани. Однажды вечером Кэтлин оставила ребенка со своим сыном, который смотрел телевизор, пока сама пошла наверх. Около десяти вечера она прикрикнула на детей, чтобы те вели себя тихо, но вниз не спустилась, думая, что дети играют. Сорок пять минут спустя Лайонел позвал свою мать, сообщив, что Тиффани не дышит. Он объяснил, что боролся с девочкой, сделав захват, а потом ударил ее головой о стол.
Позже патологоанатом заключил, что смерть девочки вызвана разрывом печени. Кроме того, эксперты засвидетельствовали переломы черепа и ребра, а также 35 других ран. Позже Тейт изменил свои показания и сказал, что запрыгнул на девочку с лестницы. Он был приговорен к пожизненному без права на досрочное освобождение, но в 2001 году его приговор аннулировался в связи с психической недееспособностью. Он был освобожден в 2004 году с испытательным сроком в десять лет.

Крэйг Прайс (август 1974 года)

39-летнюю Джоан Хитон с ее двумя дочерьми, 10-летней Дженнифер и 8-летней Мелиссой, нашли в их доме 4 сентября 1989 года. В них так сильно всаживали нож, что он обломался в шее Мелиссы. Полиция сообщила, что у Джоан было приблизительно 60 колотых ран, в то время как у девочек было приблизительно по 30. Власти полагали, что кража была главным мотивом преступления, а подозреваемый, когда его заметили, схватил кухонный нож и в состоянии аффекта нанес эти раны. Также считалось, что грабитель должен был быть кем-то из этого района и у него должна быть рана на руке.
Крэйг Прайс в этот же день был пойман полицией с перевязанной рукой, но сказал, что разбил окно автомобиля. Полиция не поверила его истории. Они обыскали его комнату, обнаружив там нож, перчатки и другие кровавые улики. Он также признался и в другом убийстве, которое имело место в районе двумя годами ранее. Власти подозревали его в том деле, которое также начиналось с кражи, а закончилось подобно делу Хитонов. Крейгу дали пожизненное за день до того, как ему исполнилось шестнадцать.

Джеймс Померой, родившийся в ноябре 1859 года в Чарльстоне, штат Массачусетс, упоминается как самый молодой человек, признанный в убийстве первой степени за всю историю штата. Померой начал свои жестокие действия по отношению к другим детям еще в возрасте 11 лет. Он заманил семерых детей в безлюдные места, где раздевал их, связывал и пытал, используя нож или тыкая булавки в их тела. Он был пойман и отправлен в исправительную школу, где должен был оставаться, пока ему не исполнится 21 год. Но спустя полтора года его выпустили за примерное поведение. (На фото справа Джесси Померой в 1925 году)
Через три года он изменился - из плохого парня превратился в чудовище. Он похитил и убил 10-летнюю девочку по имени Кэти Керран, а также был обвинен в убийстве 4-летнего мальчика, изуродованное тело которого нашли в заливе Дорчестера. Несмотря на отсутствие доказательств в убийстве мальчика, он был признан виновным в смерти Кэти. Тело лежало в куче золы в подвале магазина матери Помероя. Джесси был приговорен к пожизненному заключению в одиночной камере, где он умер от естественной смерти в возрасте 72-х лет.

Л.В.Шапошникова
Журнал "Мир Огненный ". 1997. №3

В жаркие июньские дни этого года из Индии пришла информация, которая непосредственно касалась Международного Центра Рерихов.

«Полиция Бангалора, - сообщал корреспондент ИТАР-ТАСС (20 июня 1997 г.), - предъявила обвинение в краже художественных и ювелирных ценностей на сумму в десятки миллионов рупий Мэри Пунача, бывшему личному секретарю известного русского художника Святослава Рериха и его супруги Девики Рани. В переданном в суд обвинительном заключении объемом в 200 страниц подчеркивается, что Пунача, ее муж Анил и еще один их сообщник несут прямую ответственность за разграбление собственности семьи Рерихов и подделку документов с целью приобретения имения “Татагуни”, в котором до своей смерти в 1993 году жил и творил Святослав Рерих».

Сообщение вернуло меня к событиям, произошедшим несколько лет тому назад. Все началось с того неожиданного телефонного звонка, который раздался в моей квартире в ночь с 25 на 26 января 1993 г. Я не сразу узнала плачущий женский голос в трубке. Потом поняла, что он принадлежал Мэри Джойс Пунача, секретарю С.Н.Рериха. Захлебываясь слезами, Мэри прокричала мне из далекого Бангалора, что Святослав Николаевич умирает и что мне необходимо немедленно прибыть к нему. Он так просит. Вечером следующего дня я уже летела самолетом Аэрофлота в Индию, обогнав его смерть на два дня. Я застала его уже в бессознательном состоянии, он умер в 16 час. 45 мин. 30 января 1993 г., так и не придя в сознание.

Девика Рани, ставшая теперь уже его вдовой, еще сидела в больничной палате, вжавшись в кресло, и было непонятно - осознает ли она случившееся или нет. Вокруг нее сновали какие-то люди, которых я никогда не видела у Рерихов, а всем распоряжался незнакомый мне человек по имени Нандакумар. Я подошла к Девике, она как-то судорожно схватила меня за руку и прошептала: «Зачем они все здесь?» Потом глаза ее вдруг расширились от ужаса, и она стала смотреть поверх моей головы, как будто там, за моей спиной, стоял призрак умершего.

Я оглянулась и увидела Мэри, направлявшуюся к нам вальяжной, уверенной походкой из противоположного угла больничной палаты.

Тогда же мне стало известно, что старая и больная Девика Рани находилась полностью во власти своего секретаря. Друзья Рерихов рассказали мне, что Мэри издевалась над ней и даже истязала ее, когда та проявляла непослушание. Она колола ноги своей хозяйки иголками. Расширенные от ужаса глаза Девики и чулки на ее ногах, которые она никогда не носила, свидетельствовали об этом. Тогда же в Бангалоре я узнала, что Мэри, пользуясь выданной ей Рерихами генеральной доверенностью, уволила всех преданных семье сиделок и разорвала договор с адвокатом, услугами которого много лет пользовался Святослав Николаевич.

В эти же печальные дни я вместе с Мэри посетила и имение «Татагуни», где находилась мастерская С.Н.Рериха. В этой мастерской я работала в 1990 г. целых три месяца с наследием Н.К. и Е.И.Рерихов, которое Святослав Николаевич передавал Международному Центру Рерихов (тогда еще Советский Фонд Рерихов). Последний же раз я была в мастерской в июне 1992 г. вместе с Н.С.Бондарчук, снимавшей фильм о художнике. Она отсняла на пленку около 200 картин С.Н.Рериха, которые находились в мастерской. Тогда ни она, ни я даже не подозревали, что этот киноматериал понадобится бангалорским следователям.

Теперь же у стены сиротливо стояли всего 5 картин.

А где остальные? - спросила я Мэри, еще не придавая этому никакого значения.

Какие? - сделала она удивленные глаза, - их никогда здесь и не было.

Так неожиданно для себя я оказалась свидетелем похищенных Мэри Пунача картин С.Н.Рериха. В те же дни мне стало известно, что пока Святослав Николаевич находился в больнице, Мэри вывезла из его имения 5 грузовиков с картинами и другим имуществом.

За два часа до моего отлета из Бангалора ко мне в отель пришел Дев Дас, муж родной сестры Мэри, и вручил мне исковой документ, датированный 31 января 1993 г. Он просил сохранить пока все в тайне, говорил шепотом и боязливо оглядывался, как будто кто-то за ним следил. Потом этот иск, написанный на имя комиссара полиции Бангалора, послужит отправным документом для возбуждения дела против Мэри Пунача.

«Последние 3,5 года, - писал истец, - из-за своего пожилого возраста и болезни они (С.Н.Рерих и Девика Рани. - Л.Ш.) не смогли вести дела должным образом в своем поместье “Татагуни”, поэтому они в июне 1989 г. Переехали в отель “Ашок”, где и жили с тех пор. Мадам Девика Рани неоднократно сообщала истцу о неблаговидном поведении ответчицы Мэри Пунача, о ее нечестных манипуляциях, попытках злоупотребить доверием д-ра С.Рериха ради своих личных выгод, о ее преступной деятельности Мадам Девика Рани отправила личное письмо от 04.08.90 г. господину Реванасиддья (Индийская служба полиции), Генеральному директору (Департамент расследований). В нем она упомянула, что некоторые из людей, их обслуживающих, передают другим лицам ценности, нанося ущерб их собственности и движимому имуществу, и выразила подозрение в том, что некоторые из их вещей переданы в другие страны; в приложении к письму она называла имена подозреваемых, и в первую очередь имя ответчицы (Мэри Пунача. - Л.Ш.), которая имела свободный доступ в мастерскую и их дом в поместье».

Полиция, как утверждал Дев Дас, не придала письму серьезного значения. 27 января 1992 г. Девика Рани написала еще одно письмо, в котором упомянула о хранившемся в номере Рерихов в отеле коричневом чемодане с драгоценностями. Она подозревала, что Мэри ворует из этого чемодана.

В своем иске Дев Дас сообщал, что Мэри с марта 1992 г. практически держала Рерихов под арестом и никого к ним не допускала. Девике Рани удалось передать записку Дев Дасу через повара Лазаруса. Однако ситуация Рерихов после этого не стала лучше. Истец сообщал об украденных ценностях, деньгах, драгоценных камнях, принадлежавших Девике Рани.

«Истец подозревает, - писал Дев Дас, - что ответчица (Мэри Пунача. - Л.Ш.), видимо, взяла подписи д-ра Рериха и мадам Девики для некоторых бумаг (документов) с тем, чтобы злоупотребить ими для получения незаконных доходов от их огромной частной собственности, как движимой, так и недвижимой, включая всемирно известные картины, которые являются собственностью семьи Рерихов, особенно картины д-ра С.Рериха, которые пользуются огромным спросом и имеют большую ценность в других странах». Дев Дас высказал убеждение, что в связи с кончиной Святослава Николаевича Мэри развернет свои грабительские операции более широко и нагло. И он оказался прав.

Почти в то же время, когда Мэри Пунача грабила рериховское наследие в Индии, в России была предпринята попытка отнять у МЦР наследие старших Рерихов, переданное ему Святославом Николаевичем. Подготовка к этому велась долго и тщательно. Как положено у нас, она сопровождалась клеветой в адрес тех, против кого клевещущие направляли свои действия.

17 июня 1992 г., в день создания в Бангалоре Международного Мемориального Центра Рерихов, газета «Деккан геральд» опубликовала интервью с сотрудником Музея Востока О.В.Румянцевой. В нем она без колебаний заявила, что над имуществом С.Н.Рериха должна быть учреждена государственная опека, и в дополнение к этому сообщила, что Музей Н.К.Рериха в Москве не имеет перспективы, так как «Шапошникова забрала много архивных документов из музея и держит их в своей квартире». В связи с этим Святослав Николаевич направил письмо президенту МЦР Г.М.Печникову: «В отношении газетной публикации (Деккан Геральд, 17.06.92), которая прилагается, будьте любезны сообщить всем Рериховским обществам, что господин Сидоров (Председатель общества “Мир через культуру”. - Л.Ш.), госпожа Румянцева выступили с ложными и неверными заявлениями в отношении меня, моего наследия и мадам Людмилы Шапошниковой.

Мои благословения и сотрудничество всегда пребывают с нашим Центром в Москве и его работниками. Всего Вам светлого.

С любовью, искренне Ваш С.Рерих».

Смерть С.Н.Рериха развязала руки тем, кто действовал против МЦР и против воли самого С.Н.Рериха.

Международный Центр Рерихов начинался с письма Святослава Николаевича, в котором он предложил организовать в Москве общественный музей Н.К.Рериха. Именно этому музею он был готов передать бесценное наследие своих великих родителей - Н.К. и Е.И. Рерихов.

«Подчинение Центра-Музея Н.К.Рериха, - писал он, - Министерству культуры, а тем более Музею искусства народов Востока, повело бы к неоправданному, на мой взгляд, заведомому сужению задач и возможностей Центра. Центр должен, по-моему, обладать значительной независимостью, гибкостью, возможностью функционировать поверх ведомственных барьеров, используя новые, нетрадиционные подходы, напрямую выходя на международное сообщество Суть концепции Центра-Музея в том, что наиболее оптимальное его функционирование может быть в статусе общественной организации» (Советская культура. 1989. 29 июля).

Правительство Советского Союза поддержало эту идею и 4 ноября 1989 г. закрепило ее своим постановлением. Но обязательств своих перед Рерихом не выполнило. Или не успело, или не захотело. И вот на фоне развала бывшей державы, растаскивания и разворовывания государственной собственности целая группа «государственников», ведомая Музеем Востока и поддержанная Министерством культуры, решила «огосударствить» общественный Музей Н.К.Рериха и его наследие. Первая ласточка, возвестившая начало процесса «огосударствления», прилетела из Кемерова. Это было письмо некоего Кувшинова, числившего себя председателем городского рериховского общества.

«В настоящее время, - сообщал он председателю Верховного Совета России Р.И.Хасбулатову (от 16.03.93 г.), - наследие (Рерихов. - Л.Ш.) оказалось в руках группы лиц, не имеющих на это юридического права. Наследие представляет не только Российскую, но и мировую ценность. В связи с этим мы обращаемся к Вам с предложением о немедленном создании Государственного Музея семьи Рерихов».

Председатель комиссии совета республики по культуре Верховного Совета РФ Федор Дмитриевич Поленов в связи с этим направил письмо вице-премьеру Шумейко В.Ф. и министру культуры Сидорову Е.Ю. (оба письма от 06.04.93). «Комиссия считает необходимым сообщить свое мнение о невозможности создания такого музея на базе переданного С.Н.Рерихом наследия семьи Рерихов Центру, при обязательном условии, что этот Центр должен иметь статус общественной организации». Потомственный русский интеллигент, он понимал, что значит нарушить волю покойного. Она была попрана в Индии преступницей Мэри Пунача, теперь нарушалась в России «государственными людьми».

24 апреля 1993 г. В.А.Набатчиков, директор Музея Востока, отправил письмо на имя вице-премьера О.И.Лобова. Изложив в письме все домыслы и ложь в отношении МЦР, он сформулировал свою просьбу таким образом: «Изложенное позволяет просить Вас, Олег Иванович, помочь в передаче наследия Рерихов и “Усадьбы Лопухиных” Государственному музею Востока в бессрочное и безвозмездное пользование, что явится поистине бесценным подарком Правительства России к 75-летию музея, которое отмечается в этом году».

К письму были приложены 29 листов «документов», или 29 листов клеветы, которые Набатчиков не поленился лично передать в комиссию по культуре Верховного Совета. Секретарь Комиссии, милая и интеллигентная женщина, брезгливо, как держат за хвост дохлую крысу или мышь, отдала этот пакет мне, «для информации».

На индийской же стороне в это время не дремала Мэри Пунача. Она продолжала грабеж, издевалась над Девикой Рани и довела 94-летнюю вдову С.Н.Рериха до состояния невменяемости, а потом и недееспособности, которая проявилась в июне 1993 г.

Первый шаг к сближению с «индийским другом» сделала российская сторона. Это было сообщение Рыбакова Р.Б., направленное им в Бангалор. Пунача ответила на него письмом от 12.05.93, в котором просила узнать, как работает «Фонд Рериха». Если же его директор не отчитается перед ней, то «мадам (Девика Рани. - Л.Ш.) намерена забрать все вещи и открыть большой центр в Индии, так как она потеряла все надежды на Людмилу из-за ее очень скверного поведения, когда Святослав был на смертном одре. Я ожидала, что она скажет несколько слов по-русски, но она не отреагировала, и она фактически хотела видеть мастерскую и упаковать там все вещи». Мэри Пунача понадобилась эта ложь прежде всего для того, чтобы «вывести из игры» того, кто знал о похищенных ею картинах. Рыбакову же Мэрина ложь была необходима для того, чтобы сыграть свою роль в акции «Государственный музей Н.К.Рериха». Не думаю, что ему было неизвестно о мэриных махинациях с земельными участками рериховской плантации. Об этом писала даже наша пресса.

19.06.93 г. «Независимая газета» сообщила о пресс-конференции, проведенной в Музее Востока. На ней вкупе с остальными домыслами я была обвинена в настойчивом желании «сосредоточить в одних руках все источники и интерпретацию знаний о земном и духовном пути ее членов (семьи Рерихов. - Л.Ш.)». Тогда же руководство Музея Востока объявило официально о намерении создать Государственный музей Н.К.Рериха.

В тот же день по каналу «Радио России» выступили три человека: Н.М.Сазанова - преподаватель Института стран Азии и Африки, О.В.Румянцева и заместитель директора Института Востоковедения Р.Б.Рыбаков. Скажем прямо, что первая имела весьма отдаленное отношение к рериховскому наследию и крайне смутное представление о его содержании. Но тем не менее…

«Почему мы хотели, чтобы все-таки это был государственный, а не общественный музей, - вещала она по радио. - Это единственная возможность действительно сохранить - раз. И второе, чтобы этим не распоряжались случайные люди. Потому что сегодня есть порядочный человек, который как-то хранит, завтра этот человек умирает и на его место приходят авантюристы и начинают на таможне, как уже ловили картины Рериха. И пойди найди откуда эта картина. Я не говорю уже, так сказать, о политической ситуации, когда возможны всякие изменения. Бог знает что. Только государственный музей может это охранить. И мы будем добиваться. И такой музей будет. Понимаете. Я, например, в этом твердо уверена.

Корреспондент: - И важно то, что это было разработано как бы с участием Святослава Рериха?

Сазанова: - Это все было разработано с его одобрением и по его подсказке».

Так Россия узнала, что Рерих, оказывается, был сторонником государственного музея и все время «подсказывал» Сазановой, как его сделать. Потом Россия узнала еще более захватывающие новости. Р.Б.Рыбаков прочел во время передачи упомянутое выше письмо Мэри Пунача. «И, наконец, самое серьезное и самое страшное, - сказал он хорошо поставленным драматическим голосом, - Девика Рани отзовет все наследие в Индию».

Так возник миф об МЦР и наследии Рерихов, в который одни поверили по своему незнанию, а другие использовали по своей корысти. 25 июня 1993 г. факсом из Бангалора с Мэриной припиской пришел текст «телеграммы Девики Рани» на имя президента России. Под телеграммой стояло имя вдовы Святослава Николаевича, но отсутствовала ее подпись. Чеканные фразы, так не свойственные Дэвике Рани, выдавали некоего «соавтора» текста.

«Прошу Вас взять под Вашу личную защиту все наследие, переданное российскому народу моим покойным мужем Святославом Николаевичем Рерихом и передать это наследие полностью под контроль государства, желательно в лице Министерства культуры Вашей страны».

Индо-российское сотрудничество по части «спасения» наследия Рерихов принесло свои первые ощутимые плоды. И пошли публикации, порочащие МЦР и его руководство. В июле 1993 г. МЦР вынужден был выступить с заявлением. «Никто не сомневается в том, - отмечалось в нем, что и государственный музей, и общественный, как новая форма культуры, имеют право на существование. Они могут работать рядом и даже сотрудничать. Но Музей Востока стремится создать государственный музей Рериха лишь “на костях” МЦР, отобрав у него все, что ему принадлежит. Надо разрушить МЦР “до основания, а затем” сотворить государственный музей. Так что же мешало тому же В.А.Набатчикову и его приверженцам создать такой музей в течение четырех предыдущих лет? Ведь не отказ же С.Н.Рериха передать наследие своих родителей государственному ведомству, которое он потом отдал Международному Центру Рерихов? Дело в том, что к этому моменту в нашей стране уже находилось рериховское наследие, превышающее по своему объему то, которое оказалось в владении МЦР. Почему Набатчикова и его сторонников не волновало наследие, принадлежавшее покойному Ю.Н.Рериху, старшему брату С.Н.Рериха, которым, без всяких на то юридических оснований, завладела бывшая экономка И.М.Богданова? Почему оно до сих пор находится в ее руках, разбазаривается и терпит ущерб от неумелого с ним обращения полуграмотных людей? Ведь Святослав Николаевич не раз обращался в Минкульт с просьбой о помощи. Почему их не волнует судьба сотен картин Н.К.Рериха, не один десяток лет пылящихся в запасниках Русского музея? Почему же эти “спасители” и “радетели” не ударят в колокола сейчас, когда комиссия, состоящая из двух ведомственных дам, выносит решение по Новосибирской галерее - закрыть кабинет Рериха и уменьшить “диспропорцию” в экспонировании картин Рериха? Так что же, всего этого мало для создания государственного музея? Почему же свет в окошке МЦР застит спасательной команде все остальное? Не странно ли все это? В чем же дело?»

А дело было в том, что ко всему прочему добавилось еще одно обстоятельство. Минкульт и Музей Востока удерживали коллекцию в 288 полотен Н.К. и С.Н. Рерихов, которую Святослав Николаевич вместе с наследием передал МЦР. И, несмотря на обращение С.Н.Рериха в 1992 г. к Президенту, удерживают ее и до сих пор.

В заявлении также было сказано буквально следующее: «Мы утверждаем, что телеграмма (Девики Рани. - Л.Ш.) носит сомнительный характер, ибо такого рода текст не мог быть написан самой Девикой Рани, которая не может ни написать, ни продиктовать ничего подобного в силу плохого состояния здоровья. Что же касается Мэри Пунача, то полуграмотная и имеющая весьма отдаленное представление о государстве вообще и Минкульте в частности, она также не могла до этого додуматься. Однако телеграмма появилась, и руководство МЦР направило, в свою очередь, свою телеграмму президенту России.

В ней было отмечено, что Девика Рани никакого отношения к наследию родителей С.Н.Рериха, переданного им Международному Центру Рерихов, не имела и не имеет. И поэтому ее требования, касающиеся этого наследия, лишены юридического основания. И если поведение Л.В.Шапошниковой на похоронах “было столь возмутительным”, что повлекло за собой необходимость передать наследие государству, то почему телеграмма от Девики Рани приходит полгода спустя (после похорон С.Н.Рериха. - Авт.) и почему-то сразу после пресс-конференции в Музее Востока, на которой требовали передачи наследия именно государственному ведомству?»

Ни на это заявление, ни на телеграмму правления МЦР Б.Н.Ельцину, ни на статьи деятелей Культуры в защиту МЦР никто из «сильных мира сего» не обратил внимания. Все наши письма остались без ответа, так же как и последнее из них, на имя премьера В.С.Черномырдина от 10 сентября 1993 г. В нем мы просили о самом малом - «не рассматривать вопрос о наследии Рерихов без участия МЦР» - элементарное право общественной организации, владеющей этим наследием.

Потом наступил октябрь 1993 г., когда был расстрелян вместе с Белым домом Верховный Совет Российской Федерации. Случайным ли было то совпадение или нет - сказать трудно. Новое письмо «Девики Рани», решившее судьбу МЦР, было помечено датой 3 октября 1993 г.: «Как я уже сообщила Вам, г-н Президент, в моей телеграмме на Ваше имя, мадам Шапошникова была в высшей степени груба со мной во время похорон моего мужа. Она была заинтересована в этот печальный момент нашей жизни захватить как можно больше наследия и ценностей, принадлежавших мне. А мы так хотели, чтобы кто-нибудь был рядом с ним в последние минуты его жизни, с кем он мог бы поговорить по-русски. Она угрожала мне и нашему доверенному секретарю г-же Мэри Джойс Пунача и применяла насильственные методы, чтобы заставить нас пойти на удовлетворение ее своекорыстных требований в ее личных целях. Только она и г-н Кадакин из российского посольства несут ответственность за тот факт, что д-р Святослав Рерих похоронен в Индии, а не в России, как мы намеревались. Я просто не могу понять, г-н Президент, такое положение, когда даже сейчас, после всех этих безобразий, все картины и архивы семьи Рерихов, которые принадлежат всему миру, продолжают оставаться в ведении этого человека, желающего удержать их в своих личных целях. Я пришла сейчас к решению отозвать это наследие обратно… Но, узнав, что ваше Министерство культуры планирует создать в Москве государственный музей Рерихов, я приняла следующее решение. Я хочу, чтобы все картины, архивы и личные вещи, переданные Святославом Н.Рерихом бывшему Советскому Фонду Рерихов, были на тех же условиях переданы Государственному музею Рерихов и оставались там - при условии, что между датой отправки письма и датой объявления о создании вышеназванного музея пройдет не более двух месяцев. В противном случае я вынуждена буду принять соответствующие юридические меры. Я готова прибыть в Москву сама или направить своего специального представителя, чтобы сверить наличие всех архивов и наследия с полной описью переданного, хранящейся в нашей семье».

Сама же Девика Рани, утратившая полностью свою подвижность, в это время лежала в своей кровати, отрезанная от привычного ей внешнего мира, устремив в потолок беспамятный взор. Теперь даже истязания Мэри как бы не беспокоили ее. Она не знала, что ее именем нарушили волю покойного мужа (для индийской вдовы - совершенно невозможная ситуация), не знала, что отзывает наследие его родителей в Индию, отданное им самим в Россию, а потом сразу дарит его Минкульту; и, наконец, ей не было известно, что она собралась в Москву, чтобы проверить там наличие всего, что было отправлено туда и по воле покойного мужа. Никто ей об этом не сказал, а если бы и сообщили нечто подобное, она бы все равно ничего не поняла.

Мой же «образ», между телеграммой и письмом, претерпел некоторые изменения. Из примитивного грубияна я уже превратилась в злодея, силой отнимающего наследие у несчастной вдовы.

У меня есть основания полагать, что над этим письмом поработали обе «стороны» - и индийская, и российская. О дальнейшей судьбе этого образца эпистолярного творчества сообщает начальник отдела культуры при правительстве РФ И.В.Шабдурасулов в своем письме на имя В.Ф.Шумейко: «В переданной заместителем директора Института востоковедения Российской академии наук Р.Б.Рыбаковым в Отдел культуры Аппарата Совета Министров - Правительства Российской Федерации копии телеграммы Д.Р.Рерих на имя Президента Российской Федерации Б.Н.Ельцина от 3 октября 1993 г. вдова С.Н.Рериха обратилась с просьбой передать все наследие С.Н.Рериха создаваемому Государственному музею Рерихов.

Учитывая создавшееся положение, а также необходимость сохранения для России творческого наследия семьи Рерихов, Министерство культуры России предложило взять его под защиту государства, создав государственный музей с соответствующим бюджетным финансированием. Только в этом случае, по мнению Министерства, могут быть гарантированы необходимые условия сохранности коллекций, их экспонирования, введение в научный оборот, доступность для специалистов».

Итак, «письмо Девики Рани» (И.В.Шабдурасулов почему-то называет его телеграммой), доставленное высокому чиновнику частным лицом в виде копии, не являлось документом. Тем не менее оно послужило таковым для Правительственного постановления. Скажете - абсурд? Нет. Реальность нашей жизни. Печально, но факт.

10 октября 1993 г. Международная конференция «Космическая эволюция человечества в свете энергетического мировоззрения Живой Этики», в которой приняли участие свыше 800 человек из России, стран СНГ, а также Великобритании, Италии, Канады, США и т.д., отправила письмо на имя Б.Н.Ельцина. «Участникам конференции стало известно о том, что Министр культуры Российской Федерации Е.Ю.Сидоров обратился в Правительство Российской Федерации с противоправным предложением об изъятии у Международного Центра Рерихов принадлежащего ему наследия Рерихов, предоставленной ему Усадьбы Лопухиных и создании Государственного музея Н.К.Рериха. Министерством предпринята попытка разрушить уже существующий в структуре МЦР Музей Н.К.Рериха и сделать это вопреки воле дарителя наследия С.Н.Рериха и завещанию его родителей… Участники Конференции единодушно просят Вас не допустить ведомственного произвола, оказать содействие в исполнении воли великой семьи Рерихов и принять, наконец, правительственное решение по Международному Центру Рерихов». Ответа не последовало. Не последовало его и на письмо выдающегося деятеля Российской Культуры и ее беззаветного защитника академика Дмитрия Сергеевича Лихачева. В своем «Обращении к рериховским организациям и культурной общественности» в декабре 1995 г. он пишет: «В ноябре 1993 г. в обращении к Президенту России мной была высказана поддержка Международному Центру Рерихов, неправительственной организации при ООН, в споре с Правительством России, которое, согласно своему постановлению (№1121 от 04.11.93), хотело отобрать у МЦР Усадьбу Лопухиных для организации там государственного музея Н.К.Рериха, что противоречило воле Святослава Николаевича Рериха, подарившего бесценное наследие семьи Рерихов МЦР для создания общественного Музея Рерихов. Принципиальной реакции на это обращение тогда не последовало». Несмотря ни на что, Постановление Правительства Российской Федерации от 4 ноября 1993 г. за №1121 появилось все же на свет из таинственных глубин государственного аппарата.

Оно начиналось знаменательными словами: «Учитывая выдающееся значение творчества Н.К.Рериха в истории отечественной культуры и пожелание г-жи Д.Р.Рерих, Совет Министров - Правительство Российской Федерации постановляет». Далее следовали пункты, смысл которых сводился к следующему: у МЦР отнимали главное здание Усадьбы Лопухиных, отдавали его Музею Востока, который создавал в этом здании свой филиал под названием «Государственный Музей Н.К.Рериха. «Девика Рани» не требовала отобрать у МЦР Усадьбу Лопухиных, может быть, потому, что забыла о ней. Она требовала изъять у МЦР наследие, переданное ему С.Н.Рерихом. О наследии в Постановлении не было ни слова. Смысл письма и смысл Постановления как бы расходились. Но это с первого взгляда. Начальник отдела Культуры И.В.Шабдурасулов любил решать вопросы «поэтапно». Следующим этапом несомненно был захват наследия. Постановление не имело правовой основы, нарушало грубо волю покойного дарителя, просившего создать общественный Музей Рериха, и уничтожало уже работавший Музей Н.К.Рериха и культурный центр Рерихов. Но там, наверху, считали, что сделано все как надо. В правительственном аппарате совершалось еще и не такое. Привыкли.

В декабре 1993 г. МЦР подал иск в Высший Арбитражный суд, прося отменить Постановление и спасти успешно действовавший культурный Центр. Судебный процесс продолжался около полутора лет. За это время (в марте 1994 г.) умерла, отмучившись, вдова С.Н.Рериха Девика Рани. Корреспондент «Труда» (07.10.94) писал: «Очевидцы утверждают, что в последние годы жизни Д.Рани в силу своей старческой немощи настолько утратила жизненные силы и волю, что была не способна заниматься делами. Она едва могла поставить на бумаге свою подпись. Некоторые индийцы, близко знавшие семью Рерихов, даже говорят, что Пунача, взявшая в свои руки все бразды правления имением, просто истязала хозяйку, опаивала каким-то зельем, оставляя без еды. Престарелая женщина, по этой версии, панически боялась своей помощницы и была готова сделать все, что та от нее требовала, лишь бы не подвергаться издевательствам».

Страницы индийской прессы запестрели сообщениями о преступных деяниях Мэри Пунача, ограбившей Рерихов и стремившейся после смерти Девики Рани стать полной их наследницей. Газеты писали о сокрытии ею настоящего завещания С.Н.Рериха, о фабрикации фальшивых завещаний, по которым все имущество Рерихов переходило к ней. Дело приобрело криминальный оборот, и поэтому Пунача стала скрываться от полиции. Потом была задержана, арестована и выпущена под залог. В Бангалоре началось следствие.

«Письмо Девики Рани» рассыпалось на глазах. Стала явной и причина - почему не была выполнена воля С.Н.Рериха похоронить его на Родине в Петербурге. Когда уже был, по указанию Б.Н.Ельцина, подготовлен для этого специальный самолет, «Д.Рани, - пишет уже вышецитированная газета «Труд», - неожиданно заявила, что не сможет перенести поездки в Россию в разгар зимы, а также жить спокойно, если останки ее мужа будут покоиться вне пределов Индии. Судя по всему, в планы непосредственного окружения Рерихов, прежде всего Пунача, никак не входило увозить тело художника в Россию. Используя немощную и убитую горем вдову, она решила положить его как раз в ту землю, которая была ею уже несколько раз перепродана, а полученные деньги потрачены на постройку кафе».

В Высшем Арбитражном суде на нашем процессе фигурировали материалы о Мэри Пунача, но ответчика (им являлось Министерство Культуры, которому Правительство выдало нужную для этого доверенность) это не остановило. Противная сторона продолжала настаивать, что Пунача - законная наследница Рерихов и честная женщина, оклеветанная нами. В марте 1995 г. суд вынес решение в нашу пользу. Из постановления №1121 изымались пункты, связанные с передачей Усадьбы Лопухиных Музею Востока. Решение обжалованию не подлежало.

В июне 1995 г. приехал в Москву г-н А.Р.Инфант, который возглавлял в Бангалоре следственную группу по делу Пунача. Мы беседовали с ним несколько раз. После последнего нашего разговора он как-то очень эмоционально, совсем не «по-следовательски», сказал:

Я просто уже не могу слышать этого имени - Мэри Пунача.

Но вы ведь следователь, - заметила я.

Конечно, - согласился он. - Я следователь с большим стажем, и с какими только я уголовными делами не сталкивался, но такое подлое дело я расследую впервые.

Г-н Инфант на какое-то время задумался, а затем неожиданно улыбнулся:

Вот я провел у вас в Центре несколько дней и видел многое. И хранилище, где лежат бесценные сокровища, и Музей Рериха. Я восхитился, с каким профессионализмом и любовью он сделан. Вы показали мне книги, где опубликованы материалы рериховского архива. У нас в Индии такого музея нет, да и нет такого отношения к наследию Рерихов. Когда я вернусь в Бангалор, я обязательно обо всем этом расскажу.

Спасибо, - сказала я.

Нет, это вам спасибо от всех нас. Мы не смогли, к сожалению, сохранить это наследие, как вы.

Потом он как-то изучающе посмотрел на меня, как будто решая, сказать или не сказать. И все же решился.

Скажите, пожалуйста, - начал он осторожно, - вот Рыбаков, я с ним тоже беседовал. Почему он сказал, что у вас ничего толком нет, все запущено, ничего не сделано, а отношение к наследию самое небрежное.

Ну это вопрос не ко мне, скорее к Рыбакову, - ответила я.

Да, да, конечно, - кивнул он.

«Да, да, - подумала я, - вопрос этот отношения к делу не имеет. Впрочем, с какой стороны на него посмотреть…»

В самом конце лета пришло письмо от Инфанта, датированное 18 августа 1995 г. «Ваша помощь и поддержка, - писал он, - являются бесценными в этом деле. Я уверен, что мы и в будущем получим незаменимое для нас Ваше сотрудничество». Значит, Инфант продолжал «копать», несмотря ни на что.

И вот теперь Мэри Пунача предъявлено обвинение в судебном порядке. Одна из популярнейших газет России, «Московский комсомолец», писала по этому поводу 01.07.97:

«Возможно, Мэри Джойс действовала бы не столь нагло, если бы не поддержка, которую ей неожиданно оказала русская сторона в лице Музея Востока и министра Культуры РФ Евгения Сидорова: в Москву из Индии в российское правительство летели письма, якобы написанные Девикой Рани, с требованием передать Музею Востока все, что прислал в Москву, в Международный Центр Рерихов, Святослав Николаевич…» С этим нельзя не согласиться. Четырехлетняя война, которую затеяли министр Культуры и директор Музея Востока В.А.Набатчиков против Международного Центра Рерихов, близится к своему логическому завершению. Юридическая, если ее можно так назвать, основа Постановления №1121, так ловко и тщательно слепленная упомянутыми «деятелями культуры», рассыпается.

Но Правительственное Постановление на то оно и правительственное, что, даже «рассыпаясь», может больно зацепить и как следует стукнуть по делу, которому ты служишь. Такое у нас сейчас время, такое правительство.

Министр Культуры и директор Музея Востока, используя все возможные средства, а в их руках таких средств оказалось немало, уже сумели отменить с помощью надзорной инстанции Высшего Арбитража решение суда в нашу пользу. И хотя за полгода после вынесения этого решения ничего нового к делу не прибавилось, тем не менее…

Они же продолжают и незаконно удерживать не принадлежащие им 288 полотен Н.К. и С.Н. Рерихов, отказываясь вернуть их МЦР.

Сейчас они прилагают все усилия, чтобы отменить Постановление Московского правительства - Юрий Михайлович Лужков, поддержавший общественный музей Н.К.Рериха в самое тяжелое для музея время, это постановление не отменит. Лужков - созидатель, а не разрушитель.

Что же стоит за МЦР, что позволяет ему противостоять таким, как министр Культуры, директор Музея Востока и государственные чиновники? Ничего, кроме собственного труда и долга по отношению к выдающемуся художнику и человеку, отдавшему ценнейшее наследие своих родителей России. В течение четырех лет, похожих на фронтовые, МЦР сумел, не затратив ни копейки государственных средств, организовать финансирование ремонта и реставрации Усадьбы Лопухиных, которые сейчас подходят к концу. На все это было затрачено 38 миллиардов народных средств. Слышите, господа чиновники? Именно народных, добровольно и сознательно отданных на общественный Музей Н.К.Рериха. В главном здании Усадьбы три года работает большая экспозиция общественного Музея, которую посетили десятки тысяч людей. Сотни тысяч побывали на передвижных художественных выставках, организованных МЦР в более чем 200 городах России и стран СНГ. Десятки книг о жизни и творчестве великой семьи Рерихов выпущены Центром. Среди них и публикации редких материалов, находящихся в архиве МЦР. Ежегодно проводятся многочисленные международные конференции, посвященные рериховскому наследию - художественному, философскому, литературному. Регулярно читаются лекции, знакомящие слушателей не только с жизнью и творчеством Рерихов, но и широкими культурными проблемами. Оптический театр, ежеквартально издающийся журнал, профессиональная архивная и искусствоведческая работа, пользующаяся популярностью и сформированная на свои средства обширная библиотека - разве этого мало для любой солидной культурной организации? Теперь это все надо разрушить? Во имя кого и чего? Только потому, что Сидорову, Набатчикову и иже с ними приглянулась наша усадьба и наше культурное наследие?

Даже на фоне теперешнего бедствия, которое терпит российская культура, случай с общественным Музеем Н.К.Рериха исключительный. У музеев и архивов отбирают бывшие церковные здания, их вытесняют с насиженных мест различные коммерческие фирмы и банки. Но чтобы один музей стремился овладеть помещением другого, уничтожая последний, - такого еще не было даже в наше тяжелое и неправедное время.

В далеком Бангалоре Мэри Пунача сидит на скамье подсудимых. Может быть, и нам извлечь кое-какие уроки из этого и решить, наконец, затянувшуюся проблему МЦР цивилизованным и разумным путем. Ведь уже полтора года мы добиваемся нового Правительственного Постановления. Два бывших вице-премьера - Ю.Ф.Яров и О.И.Лобов - поддержали в этом отношении МЦР. Но и по сию пору эту идею «поэтапно» продолжают «жевать» в недрах правительственного Департамента Культуры. Может быть, положить этому «жеванию» конец и дать возможность общественному музею Н.К.Рериха работать спокойно и еще более плодотворно? А то министр Культуры и директор Музея Востока, неровен час, придумают еще что-нибудь…

Названная прессой "испорченным семенем" и "порождением дьявола", Мэри Белл, ставшая жертвой садизма со стороны матери, в свои одиннадцать лет жестоко разделалась с двумя маленькими мальчиками...

Мэри Флора Белл, первая дочка Бетти МакКрикетт, родилась 26 мая 1957-го. Мать была проституткой и часто отсутствовала дома, работая в Глазго (Glasgow). Бетти зачала Мэри в семнадцать. Большую часть своей жизни Мэри считала, что ее отцом был Билли Белл, закоренелый преступник, впоследствии арестованный за вооруженное ограбление. Билли женился на Бетти, когда Мэри была совсем крошкой. Но доказательства, собранные журналисткой Гиттой Серени (Gitta Sereny), дают повод считать, что до рождения Мэри ее отчим и ее мать даже не были знакомы.

Согласно заявлению различных свидетелей, Бетти неоднократно пыталась убить Мэри в первые годы ее жизни, желая подстроить всё как несчастный случай. Родные девочки заподозрили неладное, когда Мэри "выпала" из окна и когда "случайно" наглоталась снотворного. Один из свидетелей видел, как однажды Бетти давала дочери таблетки, выдавая их за сладости. Сама Белл заявила, что подвергалась сексуальному насилию; мать заставляла ее спать с мужчинами, с тех пор как Мэри исполнилось всего четыре.

25 мая 1968-го, за день до своего 11-го дня рождения, Мэри Белл задушила четырехлетнего Мартина Брауна в заброшенном доме. Преступление было совершено в одиночку. До второго убийства Мэри и ее подруга, 13-летняя Норма Джойс Белл (просто однофамилица), ворвались и разгромили детское учреждение в Скотвуде. Они оставили записку, в которой Мэри брала вину в убийстве ребенка на себя. Полицейские посчитали записку злой шуткой.

31 июля 1968-го Мэри и Норма убили, вновь способом удушения, трехлетнего Брайана Хэя, на пустыре в том же районе Скотвуда. Согласно полицейским отчетам, Мэри вернулась к мертвой жертве и бритвой вырезала на животе мальчика букву "N". Той же бритвой она выцарапала букву "M" на руке Брайана. Мэри отрезала клок его волос ножницами, а также обезобразила его гениталии.

Показания задержанных девушек противоречили друг другу, и многие детали убийства Мартина и Брайана остались не проясненными до конца. Коллегия присяжных вынесла открытый вердикт по делу об убийстве Брайана, поскольку никаких доказательств в насильственной смерти мальчика не имелось. Хватка у Мэри была слабой, поэтому на теле малыша не осталось никаких следов. Однако во втором случае удалось выявить ее причастность к смерти Хэя. В августе 1968-го обе девушки предстали перед судом по двум пунктам в убийстве по внезапно возникшему умыслу.

17 декабря 1968-го суд оправдал Норму Белл, тогда как Мэри Белл была признана виновной в непредумышленном убийстве на почве невменяемости. Присяжные приняли во внимание показания назначенного судом психиатра, который заявил, что у Мэри наблюдаются "классические симптомы психопатии". Судья Кьюсак счел Мэри "очень опасной для других детей", и ее приговорили к содержанию в заключении в течение неопределенного срока. Первоначально Мэри отправили в Сент-Хеленс, Ланкашир (St. Helens, Lancashire), в то же самое исправительное учреждение, куда 25 годами позже упекли Джона Венеблса (Jon Venables), одного из убийц Джеймса Балджера (James Bulger).

После вынесения приговора Мэри Белл оказалась в центре внимания британских СМИ, а также заинтересовала немецкий журнал "Stern". Ее мать неоднократно продавала истории из жизни Мэри прессе и отдавала журналистам "сочинения", якобы написанные Мэри. Об убийце детей вновь заговорили в сентябре 1977-го, когда Белл удалось сбежать из тюрьмы открытого типа "Мур Корт", куда, по сообщениям, она сама вернулась через три дня.

Беглянка якобы рассказала, что побывала у парней, которые лишили ее девственности. Заявление крайне противоречивое, принимая во внимание историю о том, как ее проститутка-мать сексуально ее эксплуатировала. Тем не менее, за выходку с побегом Белл потеряла тюремные льготы на 28 дней. Какое-то время Мэри проживала в доме предварительного заключения в Южном Норвуде (South Norwood), в здании, построенном изобретателем Уильямом Стэнли (William Stanley).

В 1980-м, в возрасте 23 лет, Мэри, пробыв в местах заключения 12 лет, получила свободу. Ей была предоставлена анонимность, в том числе новое имя, и Белл получила шанс начать новую жизнь. Через четыре года, 25 мая 1984-го, Мэри родила дочь, Беллу. Та ничего не знала о прошлом матери, пока в 1998-м Мэри и Беллу не оккупировали журналисты. Дочь и мать были вынуждены покинуть свой дом, скрывая собственные лица под простынями.

Анонимность дочери Мэри первоначально предоставлялась только до достижения ею совершеннолетия. Однако 21 мая 2003-го мать выиграла тяжбу в Высоком суде, получив анонимность для себя и ее дочери на всю жизнь. С тех пор решение суда о присуждении постоянной защиты личности осужденного в Великобритании зачастую называют "постановлением Мэри Белл".

Мэри Белл стала героиней двух книг Гитты Серени: "Дело Мэри Белл" ("The Case of Mary Bell") 1972-го и "Неуслышанные крики: История Мэри Белл" ("Cries Unheard: the Story of Mary Bell") 1998-го. Во второй книге впервые детально описываются сцены сексуального насилия над Мэри, а также рассказывается о клиентах ее матери, которая использовала образ госпожи в садомазохистских отношениях.

Выход книги "Неуслышанные крики" вызвал много споров, т.к. Мэри получила деньги за свое сотрудничество с Гиттой. Бульварная пресса осудила методы работы журналистки, а правительство Тони Блэра (Tony Blair) даже пыталось найти законные методы, которые бы позволили предотвратить публикацию книги. Попытка показать, что преступник не имеет право извлекать прибыль из совершенных им преступлений, оказалась неудачной.